Лихолетие 90-х

Понедельник, 13.05.2024

 

 

 

 Будь ты проклят, убийца России!

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Н. Кочубей  

Вот он — час расставания с жизнью. 
Ухожу за черту, за край. 
Дорогая моя Отчизна, 
Я любила тебя. Прощай. 

 

На проспектах, на улочках узких 
Смерть взяла в свои руки права. 
И тротилом, и кровью русских 
Пахнет нынче моя Москва.

Пули, взрывы, огонь — не страшно: 
За Советскую власть стоим. 
Что ж, лупи, легендарная наша! 
Бей, безумная, по своим!..

Офицеры, смущаться не стоит:
Чушь — измена стране своей. 
Фюрер вам подарит „героя"
За расстрел стариков и детей.

А тебя, кремлёвский Иуда, 
Будет вечно преследовать страх, 
И кровавые мальчики будут 
Всё стоять в твоих пьяных глазах.

Мир узнает: здесь пули скосили 
Самых лучших Отчизны сынов. 
Будь ты проклят, убийца России! 
Будь ты проклят во веки веков!»  

4 октября 1993 года 
 

----------------------------------

Свидетелем этой картины стала Е. Н. Рождественская. Она видела, как со стороны мэрии на Рочдельскую улицу вышли четыре БТРа, как наперерез им кинулись несколько мужчин и стали бросать в них бутылки с бензином. Первая машина загорелась, следующая объехала ее и стала поливать площадь из пулемета, а затем БТРы двинулись дальше и разрушили баррикаду.

Находившийся в это время на одной из баррикад в районе Горбатого мостика П. Бобряшов вспоминает, что сначала он услышал автоматные очереди «со стороны Баррикадной», после чего количество людей на баррикаде стало быстро сокращаться. Но, пишет П. Бобряшов, «признаков паники на площади не было». У него сложилось впечатление, что «большая часть людей» в этот момент в возможность штурма еще не верила. «Тем не менее всех женщин, находившихся на баррикадах… быстро увели в здание Верховного Совета  (по подземным ходам - M.P.)».

Между тем «стрельба в районе Дружниковской улицы, — рассказывает П. Бобряшов, — разгорелась не на шутку и половина людей, стоявших со мной на баррикаде, устремилась туда… Неожиданно оттуда показалась группа вооруженных людей — человек 30. Пробежав через проход в баррикаде напротив гостиницы „Мир", они быстро направились в сторону Рочдельской. Все они были в камуфляжной форме, касках, вооружены автоматами АКСУ и пистолетами, у командира на боку висела кобура с пистолетом Стечкина».

Кто это был, П. Бобряшов, не успел понять, так как вместе со своими товарищами бросился «в ложбину» у Горбатого моста, а над их головами засвистели пули. Судя по всему, из мэрии, гостиницы «Мир» и из «нового корпуса посольства США» открыли огонь снайперы. Через некоторое время от мэрии на Конюшковской улице появились бэтээры. П. Ю. Бобряшов насчитал 10 машин. «Стволы их башенных пулеметов смотрели в небо под углом порядка 30°, так что когда, повернув к баррикаде, они открыли огонь, пули первоначально просвистели… над головами» баррикадников. Когда бэтээры двинулись по Рочдельской улице, в них полетели бутылки с бензином, не причинив им «никакого вреда». Среди тех, кто бросал эти бутылки, находился бывший летчик Александр Леонидович Климовских.

Существует рассказ, что, когда первые БТРы двинулись по Рочдельской улице к палаточному городку, навстречу им от костра поднялся мужчина с аккордеоном и начал играть знаменитого «Варяга»:  

Наверх вы, товарищи, все по местам! 
Последний парад наступает. 
Врагу не сдается наш гордый «Варяг», 
Пощады никто не желает.  

Тогда же получил распространение следующий рассказ. «В шесть часов тридцать минут 4 октября 1993 года подошедшие к Дому Советов танки, бэтээры и омоновцы открыли по людям, защищавшим его своими телами, непрерывный огонь. Не щадили никого. Навстречу карателям вышел священник с поднятой вверх иконой. Он был намертво сражен пулеметной очередью и затем — раздавлен танком».  

«Без пяти семь в понедельник, — вспоминает В. Куцылло, — кто-то меня разбудил… Стала слышна автоматная стрельба. Я выглянула в окно: у здания стояли БТР и стреляли: по баррикадам, машинам, брезентовым палаткам, где еще накануне ночевали защитники парламента. Были видны люди, лежащие на площади: то ли раненые, то ли убитые… Нам казалось, что стреляют только снаружи. Я прошла по коридорам: НЕ БЫЛО ЗАМЕТНО НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА, КТО СТРЕЛЯЛ БЫ ИЗ ОКОН».

Наблюдавшие за происходящим из окон Белого дома корреспонденты «Общей газеты» А. Воробьев и Т. Романенко, пишут: «…бронетранспортеры, с ходу ворвавшись на абсолютно незащищенное пространство перед Домов Советов, расстреляли палатки безоружных постов охраны. В палатках оказались в основном женщины и дети… Затем начался расстрел Белого дома».

Из воспоминаний В. Михайлова: «Бронетранспортеры появились со стороны Нового Арбата внезапно. Утренняя тишина была нарушена их гулом и стрельбой из всех орудий, которыми они были начинены. Протаранив баррикады и очистив путь, бронемашины окружили по периметру Дом Советов. Первые защитники Конституции, простреленные и раздавленные ими, остались лежать на земле возле хрупких баррикад… расстреливались безоружные люди, которые не ждали этой карательной операции и спокойно дремали возле костров».  

Перед тем как отправиться в зал заседаний Совета национальностей, Р. С. Мухамадиев осторожно подошел к окну и бросил взгляд на площадь.

То, что он увидел, вызвало у него шок. «Пол, — пишет он, — словно качнулся под ногами, голова закружилась. Я остолбенел. Невозможно было поверить глазам… Было такое впечатление, будто на стаю гусей наехал управляемый пьяным шофером грузовик… Одни лежат навзничь, другие — лицом вниз, третьи еще дергаются в конвульсиях. Их не счесть… Это самоотверженные люди, которые в течение нескольких суток днем и ночью защищали Верховный Совет, живым щитом окружив его здание. БТРы, расставленные по четырем углам площади, все еще косили их, беспрерывно посылая на людей свинцовый дождь из крупнокалиберных пулеметов… Кто в предсмертных судорогах поднимал голову, того пули тут же валили на землю.

„Из здания Верховного Совета вдруг выбежали две женщины в белых халатах. В руках белые платки… Но стоило им нагнуться, чтобы оказать помощь лежащему в крови мужчине, словно обмакнули в кровь их белые крылья. Их срезали пули крупнокалиберного пулемета. Они упали на человека, который привстал было, прося помощи. Одна упала лицом вниз, другая — навзничь, запрокинув голову назад. Белесые кудри рассыпались, развеваясь на ветру".

„Тут у меня словно что-то звякнуло в висках… Где же та, вчерашняя, палатка? Где Розалия и Гузелия?! Живы ли девочки, которые убежали от смерти в Таджикистане?… Из новенького бронетранспортера, стоявшего на углу гостиницы „Мир", стреляли точно по палатке… Темно-зеленый брезент совсем уже растрепался… до этого стрелял один пулемет. Вдруг их стало два. И они палили, словно соревнуясь друг с другом… Неудержимый осенний ветер оторвал последний клочок зеленой материи…Сердце сжалось. О Аллах, неужто убили и девочек?… Они неподвижны. Словно в глубоком сне… И отец, по всей вероятности, не вернулся. А мать с ними. Она обеими руками обняла своих девочек и упала навзничь. Видно, хотела грудью защитить детей и не успела".  

— «Меркурий»… «Меркурий»… Я — «Марс». Слышишь?

— Слышу, мать твою… Говори… (семиэтажный мат).

— Товарищ командир… танки вышли на Кутузовский проспект. Но двигаться трудно… На улице народ.

— …выполняй приказ… (ругань).

— …товарищ командир, люди не дают двигаться, встали поперек дороги…

— Какие люди?! Сказано тебе: выполняй приказ (ругань).

— Женщины, ветераны с орденами и медалями на груди, дети, товарищ командир. Продвигаться… невозможно.

— Вперед… Тебе же говорят: вперед (ругань). Ветеранов вместе с их орденами, мать их так…

— Танкисты остановились, двигаться они дальше не могут… женщины легли поперек дороги, бросаются под танки. Говорят: «„Не пустим, там наши дети!.."

— Дави. Дави их (такая ругань, что ушам своим не веришь). Заодно скажи им, что их детей уже нет в живых…

— Ведь с меня спросят…

— Дави, говорят тебе… Женщина ли, ветеран ли, таракан ли какой-нибудь… вперед, в душу, в Бога мать. Понял?

— Понял, товарищ командир.

— Приходится давить и топтать. На то и танк, майор. Давайте быстрее, быстрее… Недаром вам за день двухмесячную зарплату обещали!

— Понял, товарищ генерал».

Через некоторое время шесть танков Таманской дивизии вышли на Калининский мост и около 10 часов открыли огонь по Белому дому.

Расстрелом Белого дома из танков П.С. Грачев командовал лично. «Документировано видеоматериалами, — пишет И. Иванов, — как Грачев на Калининском мосту, отнимая бинокль от глаз, с довольной улыбкой приказывает танкистам: „Ну-ка, пизд…те туда как следует!"»  

Вот свидетельство другого очевидца: „Я вышел из приемной третьего этажа и стал спускаться на первый. На втором еще лежали раненые, их кто-то пытался нести наверх. На первом этаже — жуткая картина. Сплошь на полу, вповалку — убитые. Это те, снаружи, кто защищал, должно быть, баррикады, и, когда по ним саданули бэтээры, они кинулись в дом, на первый этаж, там их наваляли горы. Женщины, старики, два убитых врача в белых халатах. И кровь на полу высотой в полстакана — ей ведь некуда стекать. Сквозь окно шарахнули из гранатомета — и граната разорвалась на трупах. Кишки, шмотья мяса — на стены, на потолок".  

Cтроки из предсмертного письма Е. Н. Воробьевой: «Осенью 93-го года я была у „Белого дома"… когда началась настоящая бойня, на моих глазах убили подругу, с которой мы дружили больше десяти лет… А потом я очутилась между раненным в живот мужчиной и спецназовцем с перекошенным от ненависти лицом. Я крикнула ему: „Не стреляй, он же ранен!"… бросилась и заслонила того мужчину, думала, в женщину тот подонок не выстрелит, но пули вошли в мою спину… А потом в замызганном, грязном подъезде меня, раненую, все время теряющую сознание, насиловали два омоновца». (читать здесь)

 Фамилии некоторых «героев октября» можно найти в списках награжденных на страницах «Российской газеты» за 8 октября 1993 г.

P.S. За участие в расстреле «Белого дома» все офицеры 119-го парашютно-десантного полка были обеспечены квартирами...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Александр Крылов.  

Я не погиб в горящем Белом Доме, 
И не меня утюжил БТР. 
Другого истязал на стадионе 
И добивал прикладом изувер.  

И вновь плясали сполохи разрывов
По этажам - на россыпях стекла... 
А кто-то ухмылялся зло и криво, 
Когда чужая кровь ещё текла.  

И оставались тёмные разводы 
На стенах - от впечатавшихся тел...
Оттуда нам - сквозь дым и через годы 
Сияют лики белые, как мел.  

А мы - застыли у своих экранов 
С молитвой и проклятьем на устах.
И били звери даже ветеранов, 
Сжигали мучеников наших на кострах!  

И тихо падал маленький священник, 
Прижав к груди иконку и гармонь...
Мерцало небо - в блестках луж осенних,
И крестик стиснула нетвердая ладонь.  

Но заглушил молитву гром орудий 
И гильз отстрелянных струящийся трезвон.. 
И шли по трупам звери, но не люди, 
Чьё имя и доныне - Легион.  

А кто-то вел ещё огонь сквозь пламя 
На раскалённом верхнем этаже... 
И зарево вздымалось, точно знамя - 
На том последнем, страшном рубеже!  

И уходить коллектором подземки 
Мне не пришлось, предателей кляня... 
Но лишь мерещится ночами, будто к стенке 
Враги тогда поставили меня!

читать здесь.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

PS. Bиктор Aнпилов - один из наиболее активных сторонников создания музея памяти жертв расстрела  парламента1993 года  на  Поклонной горе, но мне бы хотелось видеть этот музей в  Белом доме, в 20-м подъезде, рядом с  Горбатым мостом и площадью Cвободной Pоссии – M.P.