11:00 3оологи, но не все | |
http://pomnimvse.com/373pb.html В. Хатюшин напоминает тогдашнюю реакцию " деpьмократической интеллигенции" на это событие. В январе 1994 года журнал «Огонек» (№2-3, стр. 26-27) опубликовал статью Валерии Новодворской "На той единственной гражданской". Здесь очень кстати хотя бы частично ее процитировать: «Мне наплевать на общественные приличия. "Белый дом" для нас навеки - боевой трофей. 9 мая - история дедов и отцов. Чужая история. После 4 октября мы, полноправные участники нашей единственной гражданской, мы, сумевшие убить и не жалеющие об этом, - желанные гости на следующем Балу королей у Сатаны. Утром 4 октября залпы танковых орудий разрывали лазурную тишину, и мы ловили каждый звук с наслаждением. Если бы ночью нам, деpьмократам и гуманистам, дали танки, хотя бы самые завалящие, и какие-нибудь уцененные самолеты, и прочие ширли-мырли типа пулеметов, гранатометов и автоматов, никто не поколебался бы: "Белый дом" не дожил бы до утра, и от него остались бы одни развалины. Я желала тем, кто собрался в "Белом доме", одного - смерти. Я жалела и жалею только о том, что кто-то из "Белого дома" ушел живым. Чтобы справиться с ними, нам понадобятся пули. Нас бы не остановила и большая кровь Я вполне готова к тому, что придется избавляться от каждого пятого. А про наши белые одежды мы всегда сможем сказать, что сдали их в стирку. Свежая кровь отстирывается хорошо. Сколько бы их ни было, они погибли от нашей руки. Оказалось, что я могу убить и потом спокойно спать и есть. Мы уже ничего не имеем против штыков власти, ограждавших нас от ярости тех самых 20 % (каждого пятого русского надо убить)». Постоянный адрес данной статьи: http://www.rusidea.org/?a=25100405 Кстати, вы знали про то, что часть членов ДС была на стороне Верховного Совета в 1993-м году. Часть активистов ДС («Свободное слово») участвовала в обороне Белого дома в октябре 1993 года — в том числе Дмитрий Стариков, Андрей Деревянкин, Адель Найденович, Анна Комарова, Николай Голубев (Казахстан), активисты Петербургского ДС Константин Черемных (впоследствии — участник Изборского клуба) и Александр Богданов, редактор газеты "Антисоветская правда". Mосковский DC
Mосковский DC http://angelinos.narod.ru/dsphotoalbum.html
Ds1 Bалерий Cкурлатов – младомарксист Ds2 Ася ЛАЩИВЕР 1950 Ds3 Валерия НОВОДВОРСКАЯ Ds4 Дмитрий Стариков Ds5 лев убожко Ds6 Михаил КУКОБАКА Ds7 В кабинете физики Игорь ЦАРЬКОВ (один из основателей ДС, в ДС в 1988-1991) Ds8 В кабинете астрономии - в роли учителя он мне нравится больше, чем в роли бизнесмена. Хотя и диссидентом он был очень ничего Ds9 Серафим Финкель и Игорь Царьков приступают в разговору по душам Ds10 Владимир Алексевич Иванов (его книгa «Удар русских богов») Ds11 в.жириновский Ds12 Александр ЧУЕВ АКТИВИСТЫ ДС Павел ЛЮЗАКОВ - Живой журнал Глеб ЭДЕЛЕВ - Живой журнал Любовь РАСКИНА - Живой журнал Наталья ТОЧИЛЬНИКОВА - Живой журнал Ася ЛАЩИВЕР - Живой журнал Валерия НОВОДВОРСКАЯ - Живой журнал О БЫВШИХ И НЫНЕШНИХ АКТИВИСТАХ ДС Дмитрий ВОРОБЬЕВСКИЙ (в ДС с 1992) - новые статьи Дмитрий ВОРОБЬЕВСКИЙ - газета "Крамола" (ДС, Воронеж) Андрей ДЕРЕВЯНКИН (один из основателей ДС, с 1988) Александр ЗИМБОВСКИЙ (в ДС с 1993) - стихи Михаил КУКОБАКА (в ДС с 1989) - новые статьи Глеб ЭДЕЛЕВ (в ДС с 1989) - Живой журнал Валерия ЛЮБИМЦЕВА (в ДС с 1988) - новые статьи Павел ЛЮЗАКОВ (в ДС с 1994) - сайт в защиту Павел ЛЮЗАКОВ - страница главного редактора Адель НАЙДЕНОВИЧ (в ДС с 1988) - новые статьи Валерия НОВОДВОРСКАЯ (одна из основательниц ДС, с 1988, ныне лидер ДСР) Валерия НОВОДВОРСКАЯ - официальный сайт ДСР Дмитрий СТАРИКОВ (один из основателей ДС, с 1988) - новые статьи Дмитрий СТАРИКОВ - страница статей Евгения ДЕБРЯНСКАЯ (одна из основательниц ДС, в ДС в 1988-1989, 1991) Ася ЛАЩИВЕР (в ДС в 1988-1991) Любовь РАСКИНА (в ДС в 1994-1999) - Живой журнал Андрей НОВИКОВ (в ДС в 1988-1989) Александр СКОБОВ (в ДС в 1988-1991) Лев УБОЖКО (один из основателей ДС, в ДС в 1988) Наталья ТОЧИЛЬНИКОВА (в ДС в 1989-1990) Игорь ЦАРЬКОВ (один из основателей ДС, в ДС в 1988-1991) Александр ЧУЕВ (в ДС в 1988) Юрий Денисов - лидер московского отделения Консервативной партии России, один из организаторов Демократического Союза, 2003
Лев Убожко Cвободное слово http://slovods.narod.ru/nam20.html Евразийский союз лесбийской активистки Евгения Евгеньевна Дебрянская В 1979 году переехала из Свердловска в Москву. В 1987 году вместе с Валерией Новодворской основала политический семинар «Демократия и гуманизм», на основе которого весной 1988 года был создан оргкомитет партии «Демократический союз» (ДС). На учредительном съезде ДС в мае 1988 была избрана членом Центрального Совета партии. Осенью того же года исключена из партии ДС за «аморальное поведение».[2] В начале 1990 года вместе с гомосексуалом Романом Калининым организовала «Ассоциацию сексуальных меньшинств» и Либертарианскую партию. Пишет книги, снимает кино. Публиковалась в интернет-журнале РЕЦ. Одним из её мужей был молодой Александр Дугин, другим был Алексей Дебрянский. Двое сыновей, Вячеслав и Артур. Дебрянская - это уже знак, символ прошлого российского гей-движения, которого, как утверждает сама Евгения, никогда не было. Были Дебрянская и Калинин - до отмены 121-й статьи… Впрочем, после ее отмены публичной "гейкой" из первых открытых геев в России осталась одна Дебрянская. И хотя Дебра - так называют ее "свои" - давно мечтает оставить клубный бизнес детям, уехать в Тибет и писать книги, она по-прежнему, не задумываясь, комментирует все приступы гомофобии во власти и в СМИ. ЕВГЕНИЯ ДЕБРЯНСКАЯ О 20-ЛЕТИИ ДС "Радио Свобода" посвятило специальную передачу 20-летию с момента создания ДС. К сожалению, подбор исторического материала оказался достаточно односторонним и практически ограничился интервью с Евгенией Дебрянской и Валерией Новодворской. Приводим текст интервью с Дебрянской: "Дмитрий Волчек: Евгения Дебрянская больше не занимается политикой. Она выпустила две книги прозы, увлеклась клубным бизнесом, а на вопрос "Чем ты сейчас занимаешься?", отвечает, точно героиня Трумена Капоте - "Путешествую". Евгения Дебрянская: Май 88-го года, особенно съезд "Демократического союза", для меня означали приближение к мечте. Потому что мы постоянно говорили о том, что Россия должна акцептировать европейский путь развития, должна приблизиться к Европе и стать Европой. А заграница для нас всегда была если уж не раем небесным, то уж раем земным, это точно. Съезд, сам по себе, был таким прорывом в мечту. Дмитрий Волчек: Как этот съезд выглядел? Евгения Дебрянская: Нище, хотя очень пассионарно. Все были нищие. Никакого съезда в таком смысле, как принято говорить, не было. Съезд состоялся в маленьких квартирах, все это ужасно убого и нище, но все мы были безумно радостные. Дмитрий Волчек: Было еще ощущение клетки, вокруг которой скачут звери. Ведь перерезали провода, кругом подслушивающие устройства, стояли стукачи... Евгения Дебрянская: Машины КГБ стояли просто по улице Рычагова, и для моих соседей, которые ничего никогда не видели, такое наличие машин и такого внимания было равносильно, может быть, ковровой дорожке в Каннах. То есть они просто все высыпали смотреть на этот эскорт, который сопровождал нас. Дмитрий Волчек: Мне кажется, было очень много смешного тогда, много смешных и нелепых историй. Евгения Дебрянская: Вообще жили-то мы очень весело, потому что совок для нас - это ведь как во сне. Ты мог повернуть за угол, а вместо дома там яма могла оказаться, или вообще ничего не оказаться. В совке надо было быть всегда готовым бог весть к чему. Поэтому для меня та жизнь это, на самом деле, какой-то очень яркий сон. Ужасный, может быть, но очень яркий. Конечно, было много всего: и пьянство беспробудное, и веселье, и, в то же время, мы создавали партию. Дмитрий Волчек: Женя, твоя первая книга вышла через 10 лет после этих событий. Для тебя, как для писателя, эта эпоха имеет какое-то значение? Евгения Дебрянская: Да, конечно, безусловно, я еще раз повторяю, что в совке не было ничего - не было духовности, не было обычных, очень удобных радостей, которые сейчас дарит нам западная цивилизация. То есть не было ничего. Вы были один на один с самим собою. И тут уже зависело, в принципе, от вас, от ваших внутренних ресурсов: способны вы на прорыв, на подвиг, на радость, на безумие? Это было сопряжено с молодостью, с юностью, с мечтой, с любовью. Ведь было очень много любви. Дмитрий Волчек: Женя, а вот сейчас история каким-то образом повторяется. Точно такие же диссиденты собираются в квартирах, точно так же милиция их атакует, разгоняет "Марши несогласных". Как ты смотришь на это с сегодняшней своей позиции удовлетворенного человека? Евгения Дебрянская: Наверное, у каждого свой путь. То, что Россия потихонечку приближается... Особенно Москва. Конечно, это совершенно европейский город уже, и вот то, о чем мы мечтали, я могу это потрогать: я езжу в хорошей машине, я езжу за границу, я отдыхаю на разных морях. То есть, есть много пространства, куда можно ехать, двигаться, и так далее. А дальше уже встают твои личные проблемы: насколько ты можешь себя реализовать? И для меня это намного важнее сейчас всевозможных политических движений. Дмитрий Волчек: Когда ты смотришь на этих людей, которые как бы осуществляют вот этот ремейк конца 80-х, тебе жалко их, тебе кажется странным, что они занимаются этим в обществе, которое, в общем, отвечает тем представлениям нашим о мечте? Евгения Дебрянская: Мне их не жалко, я на них вообще никак не смотрю, в поле моих интересов их нет. Да, вот они выходят на улицы, они протестуют... Но я уже не выхожу на улицу, я еду куда-то на Индийский океан.". Впрочем, невольно возникает предположение, что подчеркнутое равнодушие Дебрянской к общественной жизни носит характер эпатажа. Потому что иначе зачем год назад ей понадобилось самой идти под милицейские дубинки и укладываться на асфальт на разогнанном милицией гей-параде? Журнал "Русский Newsweek" писал тогда об одном из эпизодов разгона: в милицейском автобусе встретились участники гей-парада и их противники, включая евразийцев. ""Почему мы должны ехать с этими гомосеками вонючими?" - возмутился молодой человек, назвавшийся активистом Евразийского союза молодежи. "Мальчик, потому что все люди равны. И евразийству это никак не мешает, уж поверь мне: все-таки [Александр] Дугин [идеолог Евразийского союза. - Newsweek] - мой бывший муж", - нежно втолковывала оторопевшему гомофобу лесбийская активистка Дебрянская Евгения Евгеньевна Дебрянская ЖЖ Евгении Дебрянской
http://e-debryanskaya.livejournal.com/ О чем поет татарский бренд "Земфира"? http://e-debryanskaya.livejournal.com/ Нежная агрессия паутины http://www.rulit.net/tag/contemporary-prose/nezhnaya-agressiya-pautiny-download-free-93865.html  Дмитрий Воробьевский, член Воронежской организации Демократического Союза (15. 12. 1993 года). «Крамолa» http://protiv-putina.ru/show_opinion.php?id=21374 Дм.Воробьевский, редактор самиздатской газеты "Крамола" (её сайт: http://krrramola.narod.ru/ ), Дмитрий Воробьевский, член Воронежской организации Демократического Союза, редактор самиздатской газеты "Крамола" (её сайт: http://krrramola.narod.ru/ Автор: Дмитрий Воробьевский к 10-летию ухода Ельцина от власти http://www.inomnenie.ru/debate/13/ «Дилетант», http://www.diletant.ru/profile/24319/comments/ 1 января 2010 Сергей Иванович Григорянц
Движение "НЕТ”, отколовшееся от "беспутинцев", http://declar.narod.ru/foto.htm Сергей Иванович Григорянц (родился 12 мая 1941 года, Киев, УССР) — правозащитник, журналист, литературовед, председатель правозащитного фонда «Гласность». Учился в Киевском политехническом институте, Рижском училище инженеров гражданской авиации и на факультете журналистики Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова. В 1975 году Сергей Григорьянц был арестован КГБ и приговорен к пяти годам заключения за антисоветскую агитацию и пропаганду. После освобождения в 1982—1983 годах распространял в самиздате информацию о нарушениях прав человека в СССР. В 1983 году Сергей Григорьянц был вновь арестован и осужден на семь лет строгого режима за свою правозащитную деятельность. После начала горбачевской перестройки был освобожден в 1987 году по амнистии и сразу же возобновил правозащитную деятельность: приступил к изданию журнала «Гласность», критикующим коммунистическую систему. В мае 1989 года Григорьянц создал и возглавил профсоюз независимых журналистов, в который вошли некоторые журналисты, представлявшие независимую (самиздатскую) печать в СССР. Мы были внутренне не готовы Свобода печати, конечно, была одной из наиболее важных внутренних пружин так называемой перестройки, одним из самых внешне заметных ее проявлений, - в отличие от иных, зачастую вполне скрытых от общества целей. Некоторое время назад были рассекречены материалы ЦРУ за 80-е - начало 90-х годов, за десять лет. Судя по ним, ЦРУ не понимало ничего... Собственно, почти все извест-ные политики и политические силы и в России, и за рубежом не понимали, что происходит. И потому, может быть, самый важный вопрос: кто и в какой степени, тем не менее, это понимал, выстраивал ли кто-то этот курс? Журнал "Гласность", первый номер которого вышел 3 июня восемьдесят седьмого года, никогда не был маргинальным. И хотя мы сами печатали лишь 100 экземпляров, журнал в России читали десятки тысяч людей. Мы давали его лишь тем, кто его перепечатывал в Новосибирске, Свердловске, Перми, Ленинграде, Ереване и Таллине, не говоря уж о Москве, - на пишущей машинке, фотоспособом, на компьютерах, на ксероксах. Был и русский тираж "Гласности", который выпускала "Русская мысль" в Париже (30 тысяч экземпляров), тогда "Русская мысль" в Москве не продавалась, но доходило немало, тем более что было и микроиздание для пересылки в почтовых конвертах; выходило около десятка изданий "Гласности" на других языках В Риге, Ереване, Нью-Йорке (тираж 12 000 экз.), Берне (по-немецки), в Париже (еще и по-французски) и т.д. Шли не только практически еже-дневные передачи на радио "Свобода" и "Голос Америки" с материалами "Гласности", с нашими комментариями, но и с нами активно велась борьба в центральных русских газетах. И "Правда", и "Известия", и "Комсомольская правда", и "Московская правда", и "Вечерняя Москва" - комментировали, обвиняли и разоблачали "Гласность". Журнал "Юность" (тиражом в 10 миллионов) перепечатывал изредка наши материалы, в частности, о деле "социалистов" и осуждении к семи годам Миши Ривкина по показаниям Бориса Кагарлицкого. Благодаря всему этому журнал "Гласность" был едва ли не более популярным, чем другие издания в стране. Мы все время были на слуху, в течение нескольких лет журнал был единственным источником неподцензурной информации в стране, где все еще свирепствовала цензура. 87-й год, 88-й, 89-й, 90-й - это постоянные нападения на "Гласность", в том числе первый полный разгром в 1988-м (потом было такое полное уничтожение в 1992-м и в 1993-м). История этого первого разгрома на самом деле достаточно ясно показывает место журнала в общественной жизни того времени, и потому на ней, может быть, есть смысл остановиться. Подготовкой к разгрому было, по-видимому, сложное активное мероприятие КГБ в марте 88-го года. В "Литературной газете" появилась статья Ионы Андронова 1 о журнале "Гласность", где речь шла о том, что издается он с помощью ЦРУ, что Григорьянц провоцирует национальные конфликты в СССР (имелась в виду моя статья в норвежской газете "Моргенбладет" о том, что в СССР нет национальной политики, а также наши пресс-конференции с крымскими татарами, немцами Поволжья, месхетинскими турками и другими народами, чья судьба была трагичной и кто нуждался в срочной помощи). Одновременно заметки поменьше появились в газете "За рубежом" и еще где-то, причем всюду были ссылки на статью известной американской публицистки, жены историка Стивена Коэна, в журнале "Нейшн", перепечатанную в датской газете "Република". Статья была, как выяснилось, не совсем об этом, скорее очень сочувствующая "Гласности", но тем не менее слегка двусмысленная (ее автор потом передо мной извинялась), а главное, не только явно инициированная из СССР, но и "перепечатанная" в Дании в просоветской газете до того, как она появилась в США. Через несколько лет в Копенгагене было возбуждено уголовное дело в отношении редактора этой газеты, когда из интервью Гордиевского выяснилось, что на ее издание он получал деньги от КГБ (через Гордиевского и Любимова, который был резидентом в Дании). Я оказался в очень странном положении - это был первый случай в СССР, когда человека (как всегда, вполне облыжно) обвиняли в связях с ЦРУ, но не арестовывали, более того, я продолжал свой журнал. Иностранцы смеялись: во всем мире так сложны национальные проблемы, только в СССР, как выяснилось, можно договориться с Григорьянцем, и их не будет. Я подал заявление в суд на "Литературную газету" и Иону Андронова об оскорблении чести и достоинства. Адвокат сказал мне на приеме у судьи: "Разве обвинение в сотрудничестве с ЦРУ является оскорблением? Я не вижу в этом ничего обидного". - "Для вас, может быть, это и не оскорбление, как и сотрудничество с КГБ, но для меня это, бесспорно, иначе". Подосланный доброжелатель-юрист украл часть документов, дело передавалось от одного судьи к другому, а после разгрома "Гласности" мне уже было не до того. Впрочем, это был первый в русской журналистике опыт обращения в суд после клеветнической публикации (Андронов еще и переврал текст интервью с сотрудницей нью-йоркского бюро "Гласности"). Но все самое серьезное началось через неполные два месяца. Восьмого мая я обещал Новодворской разрешить ей и Жириновскому, который был тогда ее замом, провести на даче в Кратове, где помещалась "Гласность", учредительное собрание Демократического Союза. Сам я туда входить отказался, поскольку слишком много бесспорных стукачей и осведомителей КГБ оказались его учредителями, хотя и не предполагал тогда, что именно КГБ будет направлять Демсоюз в главном - занятии в СССР ниши антикоммунизма уличным хулиганством и оттеснении от него всего того, всех тех, кто олицетворял истинное противостояние коммунизму русской культуры и шире - всей русской цивилизации. Вместо этого с успешной подачи спецслужб в массовом сознании в России тогда прочно утвердилось представление, что антикоммунизм - это уличная шантрапа, а вождь диссидентов и главная жертва Советской власти - неуправляемая Валерия Новодворская. Как теперь выясняется, я и сам этому тогда помог. Но в этот день вместе с двумя десятками первых демсоюзовцев вскоре из Москвы появилось 160 специально выписанных милиционеров, которые стали планомерно окружать занимаемую нами дачу. Жириновский, по-видимому, не предупрежденный об этом, тем не менее быстро сориентировался и перевел демсоюзовцев в сельсовет Кратова, а четыре сотрудника "Гласности" оказались в плотном кольце оцепления. Через три часа все было кончено: мы были арестованы по обвинению в мелком хулиганстве, причем я, как выяснилось, избивал старушку - владелицу дачи, которую приехавшие подняли с постели (она не вставала уже четыре года) и заставили заявить, что мы незаконно владеем дачей, купленной у ее дочери. Замечательно, что ТАСС распространил сообщение уже накануне, когда все еще было спокойно и весь наш громадный архив еще не был украден. Василий Селюнин так мне потом объяснял причины разгрома "Гласности". В апреле 1988 года тогдашний премьер-министр Николай Рыжков ездил по Скандинавским странам и всюду объяснял, что благодаря прочно забытой теперь "перестройке с ускорением" Советский Союз вот-вот перегонит все страны Запада. "Гласность" напечатала в связи с этим две статьи. Одну, имевшую меньшее значение, - мою о деятельности КГБ в Норвегии и опасного за-грязнения шельфа Баренцева моря в результате планировавшейся разработки нефтяных месторождений. И вторую - Селюнина, о том, что "перестройка с ускорением" ни к чему, кроме катастрофы, привести экономику СССР не может. Обе статьи были перепечатаны на Западе, стали широко известны, а Рыжкову на пресс-конференции стали задавать неприятные вопросы, ссылаясь на влиятельный русский журнал известного экономиста. Взбешенный Рыжков тут же позвонил Талызину (тогда начальнику Госплана) и потребовал опровергнуть статью Селюнина. Талызин поручил это руководителям Института Госплана. Но они объяснили, что опровергнуть статью Селюнина невозможно. И тогда в Политбюро (Разумовским и членом Политбюро, которого я не хочу называть) было решено "объяснить Григорьянцу, чтобы он вел себя потише". В результате чего и произошел полный разгром "Гласности". Но и им дело не ограничилось. Как я говорил, первые сто экземпляров каждого номера печатались нами на ксероксе. Ксероксы тогда были только в крупных учреждениях в специальных опечатываемых комнатах, и допускались к ним только специально приставленные сотрудники, которые не имели права печатать что-нибудь постороннее. Тем не менее для заработка постоянно печатали тайком то стихи Гумилева, то рассказы Булгакова. Подыскание ксерокса для печати было важной и трудной задачей, которой, как и многим другим, занимался Андрей Шилков, а я по тюремной осторожности даже не спрашивал его никогда, где и как это происходит. Лишнее знание всегда кому-нибудь вредит. В то время "Гласность" печаталась в одном из научно-исследовательских институтов. И через две недели печатник был найден утонувшим (в очень холодную погоду) в одном из подмосковных прудов, а к его напарнику, который не имел с нами дела, пришли и сказали, чтобы он немедленно убирался с этой работы, если хочет остаться цел. Месяца четыре после этого мы не могли найти в Москве никого, кто согласился бы печатать восстановленную все же нами "Гласность". Нам отвечали: "Даже Солженицына печатать не опасно, а "Гласность" - очень опасно". Чтобы снизить интерес к "Гласности" и в СССР, и в мире и создать неразбериху, был предпринят еще один немаловажный и подчеркивавший масштаб борьбы с нами ход: в Москве начали издавать газету "Гласность", в Дании на деньги КГБ - журнал "Гласность", в Нью-Йорке, где это все же очень дорого, - ежемесячную газету "Гласность". Все это, кроме московской газеты, просуществовало не очень долго. Впрочем, и наш журнал существовал лишь до 1991 года, но вот агентство "Ежедневная гласность" КГБ смогло уничтожить только в результате третьего разгрома в сентябре 1993 года. Мы проводили многочисленные пресс-конференции, публиковали сенсационные материалы, в том числе те, с которыми боялось, не хотело соглашаться и общественное мнение, и политический истеблишмент на Западе. Вот только один конкретный пример. В 1989 году я получил крупнейшую международную журналистскую премию "Золотое перо свободы". И во Дворце печати в Париже, а потом на гигантских пресс-конференциях по этому поводу в Нью-Йорке, и на самих торжествах тогда активно обсуждался вопрос о подготовке военного переворота в России. Весной 1989 года было избиение в Тбилиси. Это вызвало ужас. Но информации было мало, а то, что там применялись не только лопатки, но и отравляющие газы, не хотел признавать никто. Боялись признать это и на Западе. У "Гласности" были все доказательства, но мы не хотели, боялись верить. А там было и второе очень любопытное обстоятельство. В распоряжении "Гласности" имелись материалы о том, что за две недели до избиения в Тбилиси приехал первый заместитель министра обороны и осматривал "поле боя", что в день событий в Тбилиси были выдвинуты танки в центр Таллина, в центр Риги, в Ташкенте были передвижения воинских частей по центру города и т.д. Было вполне очевидно, что это отнюдь не случайные, не спонтанные происшествия, а спланированные по всей стране, заранее подготовленные акции. И это было важной частью того, что происходило в стране... Но тогда западные журналисты не стали писать о возможности военного переворота, очень мало кто отваживался это делать. Кто-то, конечно, не верил. Но дело было не только в этом. В западном обществе нет цензуры, но там существуют различные формы взаимозависимости в обществе. В то время интересы западных государств, интересы различных структур, умонастроение истеблишмента были связаны с поддержкой Горбачева, поддержкой перемен, происходящих в России, - поэтому наш призыв к более здравому пониманию тех процессов, которые происходят в России, не воспринимался. "Гласность" предлагала видеть не только плюсы, но и очень существенные опасности и минусы. Я помню, как на "круглом столе" в Совете Европы, где шла речь о Европе от Урала до Атлантики, я единственный пытался сказать, что все-таки нужно понять, что же планируется: что Атлантика дойдет до Урала или Урал до Атлантики (потому что в это время, под разговоры Горбачева о новом мышлении, Советский Союз стал больше, чем остальной мир вместе взятый, строить атомных подводных лодок... Через всю Финляндию к границам Швеции из СССР была проложена широкая железнодорожная колея и т.д. Это были совсем не простые процессы...). С этим общим тогда нежеланием слышать и видеть, что реально происходит в России, в значительной степени связано то, что мы сегодня пожинаем. Предупреждений о росте влияния спецслужб в России тоже никто не хотел слушать. А ведь Путин не Наполеон, он пришел к власти не благодаря своим фантастическим талантам, - это реальный показатель завоеваний все новых и новых позиций той средой, к которой он принадлежит. Пытаясь понять причины бесспорной неудачи демократических преобразований в России, неудачи, которая день ото дня становится все более явной, нужно учитывать не столько изначальную маргинальность в России демократов вообще и демократической печати в частности, но скорее чудовищное сопротивление планировавших и осуществлявших перестройку (в первую очередь) спецслужб, для которых демократия в России вовсе не являлась целью преобразований. Надо учитывать и бесспорное непонимание, а в каких-то случая жесткое нежелание понимать суть процессов, происходивших в России, со стороны западного общества. Недавно рассекреченные материалы ЦРУ за этот период со всей очевидностью подтверждают то, что я знал и почувствовал на собственном опыте за все эти годы. Но это только две стороны многогранника. Были и другие. В том числе - личная. На самом деле мы были людьми совершенно не подготовленными, самим нам даже не приходило в голову, в какой роли мы можем оказаться. Многие из нас, во всяком случае, я сам совершенно не думал, что выйду живым из тюрьмы и уж точно ни к чему не готовился. До этого я провел 9 лет в тюрьме и 3 года жил в Боровске, и это весь мой политический опыт в то время - я был человеком совершенно асоциальным. И поэтому, конечно, сделал несколько очень серьезных ошибок... Вот, скажем, почему в Польше "Газета Выборча" стала общенациональным изданием, а "Гласность" в России не стала. Возможности тогда были примерно одинаковые. Разница была в том, что у Адама Михника была длительная школа общественной деятельности, подпольной и открытой, в течение всех лет сопротивления. Они находились в другом пространстве, получали помощь от Запада, и "Газета Выборча" появилась как мощное издание не в последнюю очередь благодаря тому, что "Ле Монд" передала ей свое типографское оборудование. Да, я сказал о том, что мы были совершенно внутренне не готовы. Скажем, после вручения мне "Золотого пера свободы", крупнейшие издатели и владельцы американских СМИ готовы были обсудить вопрос, как помочь "Гласности". Но встреча (из-за переводчицы, которой тогда была Люда Торн) не состоялась: она отказалась пойти со мной на ужин, а я был первый раз за границей, без языка и очень мало что понимавший, не способный жестко от нее этого потребовать. Конечно, вторично об этом никто не заговаривал. Была и другая возможность, от которой я отказался сам, и тоже считаю это своей ошибкой. В Лондоне меня пригласил на встречу Мэрдок, в свое гигантское поместье. Тогда его конкурент Максвелл начал издание в СССР своей газеты "Independent", а Мэрдок предложил мне основать и редактировать его газету в Москве. Но я тогда на самом деле не вполне понимал, что происходит в Советском Союзе и какое влияние на перемены в стране может оказать появившаяся в СССР большая западная газета. Я, помню, рассуждал так: если я не хочу зависеть от газеты "Правда", то зачем мне зависеть от Мэрдока, когда сегодня я вполне независим. О разнице возможностей, о важности их не только для себя, но и для страны я тогда оказался неспособен подумать. И я отказался... Сегодня понятно, что если бы в 1989 году появилась мощная западная свободная газета в Москве, это могло бы переменить многое в России. Впрочем, если бы я еще и остался жив. Убийства и внезапные смерти демократов - тоже довольно характерная черта прошедшего десятилетия. На самом деле, каждый из нас сделал тогда серьезные ошибки. Они были неизбежны. Мы ведь не были тем, условно говоря, теневым правительством, в качестве которого нас воспринимали на Западе. Мы не были, как Нельсон Манделла, людьми, освобожденными из тюрем для того, чтобы играть хоть какую-то заметную политическую роль в обществе. Наоборот, все делалось, чтобы этого ни при каких условиях не произошло. Нас уговаривали уехать, последний год в тюрьме был самым тяжелым и страшным, все условия содержания были направлены на то, что уж если выпускать, то выпускать в таком состоянии, чтобы мы не могли двигаться... И конечно, самое важное обстоятельство, - что вполне осознанно были созданы условия, в которых, не имея технической базы, мы не могли всерьез конкурировать. В 88-м году мы создали свое информационное агентство "Ежедневная гласность", а тут появился, например, Интерфакс. В основе новых так называемых независимых агентств, независимых журналов, газет был гигантский объем не только денег, но и готового оборудования государственных компаний. Реальной конкуренции на российском информационном рынке быть просто не могло. Я думаю, создание независимых агентств возможно на совершенно другой основе. И зависит это от сути тех процессов, которые происходят сейчас в стране. У людей, работающих в средствах массовой информации, появилась внутренняя свобода, и она неизбежно оказывает на них влияние. Пусть в истории с НТВ деньги играют далеко не последнюю роль - вполне понятно, какие деньги у Гусинского, да и завышение стоимости НТВ создает проблемы. Но все это не меняет сути дела: для НТВ, при том, что канал не хочет идти на полную конфронтацию с властью, все же необходима большая свобода информации, чем та, которая предусмотрена государственной властью. В этом смысл той борьбы, которую ведут с НТВ. Но человеческое общество так разнообразно, жизнь настолько богата, что многочисленные элементы свободы даже сегодня пробиваются и будут пробиваться завтра. Можно даже предсказать, откуда, с каких сторон они будут появляться. Особенно перспективен Интернет. Пока общество не закрыто, пока Россия полностью не изолирована от мира, возможности есть. Если вспомнить первые годы перестройки, когда для диссидентов и московской интеллигенции в первую очередь усиленно создавали иллюзию свободы: власти внешне всячески шли навстречу, создавались клубы "Перестройка", Глеб Павловский, столь ныне известный, издавал журнал "Век ХХ и мир", где печатались Лариса Богораз, Лен Карпинский, Сергей Ковалев. Я помню, как Василий Селюнин кричал на конференции "Гласность и перестройка": "Мы победили!" С этим ощущением связано огромное количество ошибок. Кстати сказать, "Гласность" этот восторг никогда не разделяла. В понимании того, что всем происходящим дирижируют другие, мы противостояли и тем, кто вместе с нами сидел в тюрьмах, и тем, кто все это организовывал, - властям. Распространенным было заблуждение, во-первых, что власть якобы что-то оторвала от себя, и, во-вторых, что мы якобы управляем ходом событий. Когда все участвовали в выборах в Верховный Совет 1988 года, для нас было все же очевидным, что это - чужая среда. Да, проблема, быть может, состоит в том, что инерционность социальных процессов значительно выше, чем виделось тогда. Наше общество никак нельзя назвать гражданским, оно еще очень разорвано, и когда мы говорим об "обществе", мы имеем в виду очень узкую среду, действительно воспринявшую европейскую цивилизацию. К тому же российская власть от века если и стремилась к переменам в стране, то к переменам внешним, а никак не внутренним. Те перемены, которые должны были изменить характер общества, происходили либо с большим запозданием, либо не происходили вообще. Глубинная, кропотливая работа по созданию единства общества, которая в Европе протекала начиная с Возрождения, с создания городских магистратов, не была проделана в России. И потому политика в нашей стране не выглядит как арена действия общественных сил, она носит скорее декоративный характер. Если какие-то надежды и можно питать, то все-таки они связаны с зарождающимися структурами гражданского общества. В России есть люди (и их уже немало), которые на самом деле озабочены тем, в каком мире они живут. Они самоотверженно трудятся и делают все, чтобы их услышали. Их труд и свободная информация - надежда России. И помощь таким людям - самое важное, наверное, направление работы "Гласности". Ставка сейчас может быть только на то, чтобы всячески содействовать наращиванию этого культурного слоя. Хотя делать это приходится во враждебной среде, которая автоматически настроена на то, чтобы его разрушать Движение "НЕТ”, отколовшееся от "беспутинцев", . http://declar.narod.ru/foto.htm
Фонд «Гласность» http://grigoryants.ru/ Гибель правозащитного демократического движения в России http://www.index.org.ru/journal/16/grigoryanz.html Свобода печати. Мы были внутренне не готовы http://www.index.org.ru/journal/13/gri1301.html Открытое письмо Андрею Илларионову, который с отчаянной решимостью защищает Егора Гайдара. http://grigoryants.ru/sovremennaya-diskussiya/otkrytoe-pismo-illarionovu/ Отошла ко Господу Валерия Новодворская. Думаю, на формирование меня в качестве личности Лера (они никогда не позволяла называть себя по имени-отчеству, хотя разница в возрасте была в 15 лет) оказала огромное влияние. В последние годы многое из того, что она говорила и писала, вызывало во мне неприятие, иногда даже — отторжение. Но это ни на йоту не подрывал моего глубочайшего и безоговорочного уважения к этому потрясающе цельному и кристально чистому человеку. Мне кажется, это совсем не случайно, что она ушла от нас именно в день памяти св. Апостолов Петра и Павла. Почему-то вспоминаются какие-то забавные эпизоды, дурацкие картинки быта... В июле 1990 г. в Москве проходила конференция партии «Демократический союз», а одновременно в Кремле шел последний (конечно, об этом тогда никто не знал), XXVIII съезд КПСС. Вечерами после заседаний, проходивших на чьей-то частной квартире, мы, ДС-овцы вооружившись российскими триколорами и антисоветскими плакатами, отправлялись к гостинице «Россия», чтобы, как мы выражались, «освистывать большевиков». От гостиницы и вплоть до Васильевского спуска, до Покрова-на Рву тогда был расположен огромный городок беженцев, прибывших из «горячих точек» и просто людей, приехавших в столицу в поисках справедливости. Тут были улицы из увешенных лозунгами палаток, полиэтиленовых навесов и просто картонных коробок, в которых ютились сотни, если не тысячи людей самых разных национальностей и политических убеждений. Делегаты КПСС-ного съезда каждое утро шли из гостиницы к воротам Спасской башни, а каждый вечер возвращались по главный «улице» этого «Горби-тауна» (кажется, другого пути просто не было). Здесь их неизменно освистывали, иногда в дело шли помидоры или тухлые яйца. Мы приходили со своими идеями и кричалками. Но в день окончания конференции Лера вдруг сказала, что все это скучно и неэффективно, и предложила, как она выразилась, «провести научно-практический семинарчик на Красной площади». Кажется, был плакат «Долой диктатуру КПСС!» и некоторое количество трехцветных знамен. Из Горбачев-тауна мы направились к Лобному месту, увлекая по дороге немалое количество сочувствующих граждан и оппонентов в штатском с рациями, которые с тревогой докладывали о маршруте нашего движения. Из нижегородцев были Игорь Каляпин, Женя Гладков (ныне покойный) и я. Встали у Лобного места. Минут через пять площадь перекрыли турникетами, а еще через пару — подъехали ПАЗики, из них вывалилось особей 50 гэбульников в штатском, и они (при поддержке десятка смущенных ментов) кинулись нас винтить. Мы сцепились. Я был в сцепке с Каляпиным, а он — с Новодворской. Гэбисты начали нас отрывать друг от друга, и один из них начал душить Каляпина рукой за горло. Вдруг я услышал крик Леры: «Не трогайте Игорька!». В следующий момент зубы Валерии Ильиничны впились в руку душителя свободы. На мгновение расширившиеся от боли глаза укушенного чекиста оказались перед моим лицом и из них... хлынули слезы. Как в мультфильме у крокодила — струей. Ужасно вереща, он отдернул руку от каляпинской шеи, демонстрируя на глазах багровеющий синяк в области запястья. Потасовка продолжалась минут пять, в конечном итоге превосходящие силы тоталитаризма погрузили нас в автозаки. Ночь мы провели в отделе МВД по охране порядка на Красной площади (был тогда такой). Всех женщин, начиная с Леры (ее величали исключительно по имени-отчеству и оказывали почтение, как завсегдатаю), сразу же обеспечили спальными местами и постельным бельем — менты уже знали, что в противном случае Новодворская устроит такую бучу, что станет тошно всем их милицейским чертям. Господи Боже, на какие годы мы отправились бы в казенный дом сейчас, если бы на Красной площади поколотили и покусали сотрудников Федеральной Службы Безопасности!? Как то году в 89-м мы с Каляпиным придумывали, что сделаем, когда победим коммунистов. После гражданской казни членов Нижегородского обкома путем нанесения удара по голове курсом истории КПСС у нас значилось переименование проспекта Ильича в проспект Ильиничны. Когда я потом рассказал об этом В,И, смеялась она, кажется, до слез - это она умела. А еще у Леры была поразительная и взаимная любовь к кошкам. Как-то я проводил долгую и нудную экскурсию по историческому центру Нижнего Новгорода, и Новодворская («Какой у вас прекрасный кремль — не тоталитарный! Настоящая боевая крепость!!!»), слегка притомившись, присела с бабушками на порог старого краснокирпичного особняка на Грузинке, напротив синагоги. Тут же ее окружил добрый десяток лиц кошачьей национальности — они лезли на колени, тыкались носами в нос нашей московской гостьи. А дома у меня жил страшный зверюга — подобранный на помойке пират Рыжик. Он охотился на мою, пережившую русскую революцию, коллективизацию, террор и войну смиренную бабушку Раю, а мы отбивали его атаки огромным плюшевым дельфином. Рыжик был абсолютно, категорически неприручаем. Когда Лера у нас поселилась на несколько дней, мы предупредили ее, чтобы она опасалась сей бестии ферра. Однако при ее появлении рыжий бандит неожиданно принял смиренный облик и замурчал. Далее две ночи он играл роль плюшевого мишки, и мирно спал на подушке вместе с Валерией Ильиничной. Баба Рая не поверила своим глазам... (А еще мы тогда с бабой Раей поспорили, что «покажем проклятым большевикам». Бабушка говорила: «Это они вам покажут!». В августе 91-го я ее спросил: «Ну, так кто кому показал?». Бабушка сказала: «Этого не может быть, но - да - показали им вы!». Какие мы были наивные дурачки...). А как звали того кота, который все время спал в московском штабе ДС на пачках партийной литературы? Барсик? Думаю, там, где слова уже не нужны и где Бог есть все во всем, им есть, чем поделиться друг с другом: Лере Новодворской, Андрею Миронову, Наталье Горбаневской, Наташе Эстемировой, Анне Политковской, Виктору Попкову, котам Рыжику и Барсику...
Либерастка демшизоидного толка, идол, факт существования которого можно объяснить только пространственно-временными аномалиями. Лет 40 назад, будучи на лечении эвтаназепамом, подцепила ФГМ. Писала книги и ходила на митинги, перманентно находясь в оппозиции к любому государственному строю, от социализма до утопии. Утверждала, что принадлежит к женскому полу и оставалась девственницей до своей безвременной кончины. Невтудверская родилась в Белоруссии. Часть трудовой карьеры прошла в библиотеке 2-го МОЛГМИ (ныне РГМУ — Российского государственного медицинского университета). Там она раскидывала агитационные листовки, за что и была уволена. Hа открытии центрального панно института, на котором должен был присутствовать Горбачёв (его дочь в это время здесь училась), пробралась к микрофону и начала люто критиковать преподавание научного коммунизма, за что и была унесена представителями гэбни. Это была непривлекательная, толстая девушка. Bместо того чтобы пытаться изменить себя, направила свою неудовлетворённость на окружающих. В данном случае нa правящий в стране строй. Кровавый режим запер её в 1970 в застенках психиатрической больницы с диагнозом «шизофрения» на два года. Лечение оказалось безуспешным, сразу после выписки oнa осознает себя жертвой режима и вступает в активную борьбу. Преподавала историю в РГГУ у Афанасьева и в частных лицеях в начале 90-х (интервью). Девственность Валерии Ильиничны никогда не подвергалась сомнению, но вот чистота перед диссидентским движением? Злые языки вовсю утверждают, что Лера профессионально работает на Кровавую Гэбню. Мнения расходятся относительно начала сотрудничества (до или после ареста) и статуса (офицер или внештатница). В последние годы жизни жила в подмосковном Кратово. Связь с общественностью поддерживала через ЖЖ, в котором регулярно (по несколько раз в день) выступала с разного рода статьями мессианского и учительского характера про то, что в России всё говно. Участниками ее ЖЖ на 95 % являются примерно такие же «дерьмократы», как она сама, могущие только из теплых кухонок в Интернете рассуждать о «свободах слова и человека». При этом попытки критики со стороны чуть более здравомыслящих людей обернулись введением в журнале «сторонников свободы слова» примитивной предпечатной цензуры. В январе 2011-го Хэллом были взломаны блоги на ЖЖ, ютубе, твиттере, фейсбуке и мейлру Новодворской. Хэлл обращает внимание, что всю интернет-деятельность от имени Новодворской вел Боровой. В результате были удалены видео и статьи за 3 года, а также у Борового были проблемы с возвращением аккаунтов. В 2013 году снова вернулась в политику создав вместе с Боровым партию «Западный выбор», в которую собрала недобитых советских диссидентов, представителей ЛГБТ-сообщества и молодых фриков всех мастей. 15 апреля 2014 года приняла присягу Украине. Печально, уже не порадует нас своими перлами Высказывания Новодворской
Eсли бы в России вдруг решили создать статую свободы, то она должна была бы обладать чертами Новодворской. Бабурин, Сергей: В.И.Новодворская была единственным человеком, общаться с которой было оскорбительно, спорить бессмысленно. Называть её политиком - лукавство | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |