Лихолетие 90-х

 

 

 

 

 

Kнига здесь

 

 

Путч сразу пошел не в то русло.  О полной растерянности в штабе ельцинистов свидетельствовало их руководство операциями. Было оче­видно, что ОМОН не в состоянии справиться со сторонни­ками Белого дома, состоящими наполовину из стариков и женщин. К вечеру 29 сентября защитники парламента начали возводить баррикады во всем центре Москвы... в ход пошли даже перевернутые троллейбусы... Ho чем больше приходило людей на помощь — тем менее управляемой становилась обстановка на «улице». Это порождало панику и в Кремле.

Xасбулатов настаивал на контролировании дей­ствий защитников, чтобы они не «пугали» ельцинистов. Когда кто-то сказал что «xорошо бы захватить «Останкино», он жестко высказался следующим образом: «Я  предупреждаю: никаких «захватов» гражданских объектов, только — оборона Парламентского дворца через массовый подъем людей, демонстрации, митинги. Где обещанные вами воинские подразделения? Вот над чем вам надо работать! Вам ясно?” — Генералы молчали, опустив головы.

Успешно продолжили эскалацию конфликта газетчи­ки из так называемых демократических «Известий», «Мо­сковского комсомольца», «Курантов» (они знают, чего от них желает «их» власть). Кремль стремился к реваншу.  

В «Известиях» появилась карикатура на знаменитый плакат Моора: Руцкой в буденовке тычет пальцем: «Ты за­писался защитником Белого дома?» На заднем плане горя­щий Белый дома. B статье Л. Колодного «Почему развалился наш Союз» автор пишет: "СССР развалился потому, что Горбачев в момент первого серьезного кризиса в стране — Карабаха и Сумгаита — не осмелился ввести войска в Степанакерт и Сумгаит и подавить «очаг напряженности». «Известия» «забыли», что клеймили «жестокости» армии в Тбилиси, Сумгаите, Прибалтике, «коварство и кро­вожадность» Горбачева и превозносили «миротворчество» Ельцина, побывавшего в Тбилиси для выяснения причин — «использовали ли войска Родионова слезоточивый газ про­тив тбилисских демонстрантов» или не использовали; пре­возносили объективность Собчака, «разоблачавшего» жес­токости генералов и т.д. Правда, это было уже казавшимися далекими 1989—1990 годами. С тех пор пролитая кровь стала казаться столь же «малоценной», как и слеза ребенка!..

Информация о подготовке к штурму парламента, поступила рано утром 2 октября. Газеты сообщили о «спешных приготовлениях» в Матросской Тишине. Журналисты сообщили о совещании М. Полторанина с редакторами пропрезидентских газет, где им рекомендовано «правильно и спокойно» отнестись к тому, что произойдет 3 октября. Об этом сообщили Санкт-Петербургское TV и «Прав­да». ОМОН демонстрировал вялость, часть оцеп­ления Белого дома куда-то увели. 1 октября по кана­лам ИТАР-ТАСС распространили заявление пресс-службы Министерства безопасности, заставляющее заподозрить, что среди чекистов назрел раскол. Газета «Сегодня» услуж­ливо сообщила на первой полосе: «Генерал Грачев выводит войска из Москвы».

Правительство Черномырдина предъ­явило парламенту ультиматум: сдаться до 4 октября: «Правительство Российской Федерации и Правительство Москвы предупреждают, что невыполне­ние настоящего Требования может повлечь за собой тяжкие последствия. В этом случае вся ответственность за такие последствия ложится на Р.И. Хасбулатова и Л.В. Руцкого».

 

Накануне этого заявления Ельцин дважды разговаривал с Кристо­фером, а затем с Мэйджором и Колем. Козырев ежедневно посылал отчеты в Вашингтон. А посол Пикеринг превратил посольство США в штаб координации ельцинских сил.

2 октября был определяющим в изменении тактики крем­ля. В этот день прозвучало несколько резких заявлений политических деятелей Запада, в том числе госсекретаря США, Кристофера, демарши парламентских партий Запад­ной Европы, Турции, Египта, Сирии, Иордании. Ельцину дали понять, что далее нетерпима ситуация, когда в центре Москвы законный парламент, безоружный, окруженный до зубов вооруженными отрядами милиции, тщетно  взывает к российской и международной общест­венности, уповая на Закон и Справедливость. Ельцин cтавит в глупое положение своих покровителей. Ему было приказано немедленно приступить к «решению проблемы». Приближалась кровавая развязка.

Начались события со Смоленской площади, на которой непрерывно проходи­ли митинги москвичей. Уже после завершения митингов, ко­гда люди стали расходиться, на них нападают сотрудники ОМОНа, начинают избиение. Толпа, столкнувшись с теми, кто избивал ее уже несколько дней подряд на Пресне, всту­пила в драку. Возникли баррикады. Загоре­лись шины и пустые ящики. О происходящих беспорядках рассказали радио и TV, и на площадь устремились новые большие группы людей — на помощь к демонстрантам. Чем бы все это кончилось, неизвестно, но Илья Константинов убедил людей разойтись. Tолпа уда­лилась по Арбату, скандируя «лозунги, оскорбительные для Президента Ельцина», — как сообщили телеведущие. Все это оставило у наблюдателей ощущение бессилия взбун­товавшегося режима Ельцина... Ельцинисты терпели пора­жение. МВД не смогло обеспечить им «победу».

Bскоре Ельцин, по примеру Грачева, «потерялся». В своих «мемуарах» Ельцин умалчивает об этом. На самом деле в Завидо­во собрался «кухонный кабинет» заговорщиков,  принято решение начать штурм Парламентского дворца на рассвете 3 октября, при этом «должны» погибнуть Хасбулатов и... Бабурин.

Совещание у Ельцина 2 октября в Завидово 
(запискa информатора с совещания)

Присутствуют: Ельцин, Черномырдин, Лобов, Полторанин, Козырев, Филатов, Шумейко, Гайдар, Грачев, Ерин, Романов, Куликов, Коржаков, Барсуков, Галушко, Шахрай (все помощники Ельцина) и др.

Ельцин: Ситуация плохая. Все действуют таким образом, что все приходится делать мне. Вы все хотели, чтобы я под­писал «указ», кляли, ругали Верховный Совет, Хасбулатова, заверяли, что мне надо только «подписать», а все остальное сделаете вы сами. Выходит, что вы ничего не понимали в ситуации. Может, мне договориться с Русланом Имрановичем? Нам не впервые. Мы всегда договаривались с ним.

X: Борис Николаевич! Это, конечно, за «наш счет».

Ельцин: За ваш — это точно. Вы внесли самый боль­шой вклад во все неурядицы. Отдам вас — Хасбулатов вас «съест» — не велика беда. Может быть, еще кого? Козырева, Филатова, Шумейко — какая разница? Все равно вы ничего не можете делать — он знал, кого выбрасывать... Заварили кашу — я расхлебывайся. Коль — звонит, Клинтон — зво­нит, Миттеран ультиматумом грозит — дескать, обещали за два дня навести «порядок». А где он — этот «порядок»?

Y: Борис Николаевич, МВД Ерина не действует. Надо, чтобы они вошли в здание Верховного Совета — чего они боятся. Прикажите им захватить!

Z: Я четыре раза приказывал — вы это знаете. Мои ко­мандиры отказываются — ссылаются на предыдущие разъ­яснения, что в никого не придется им стрелять. А теперь, после уличных схваток и формирования «полка Руцкого», они не хотят погибать, а потом — еще и сесть в тюрьму. Так и говорят. У меня уже более 50 рапортов от старших офицеров об отставке...

В: Все задают вопрос: где враг? В Хасбулатове никто не видит врага. Все очень сложно, не так просто убивать лю­дей... Мне трудно приказать это делать...

С: Все наши силовые министры вдруг стали гуманиста­ми — им «трудно» отдавать приказы навести порядок. Бо­рис Николаевич, пора это сделать!..

D: Я хотел бы напомнить: мы, армия — в Тбилиси, Риге, Вильнюсе — везде наводили «порядок»! А как пресса, Пол­торанин, освещала наши действия? — Многие из здесь присутствующих прямо провоцировали Верховный Совет и Хасбулатова, а теперь просите, чтобы я расстрелял мирных людей и власть! Идите сами — расстреливайте! Я такого приказа отдать не могу — не вижу врага. Не знаю, но мне кажется, что с Хасбулатовым можно договориться.

Е: Павел Сергеевич, так ты с кем? С Хасбулатовым? Ты что несешь?

D: Я — с президентом. Поэтому я подчиняюсь приказам Бориса Николаевича. И больше — никаким иным приказам. Прошу это учесть. Армия не желает участвовать ни в каких действиях против Верховного Совета. Хасбулатова в армии уважают. Если бы там не было еще Руцкого, дела были бы совсем плохи, Борис Николаевич. К тому же он (Руцкой) совершенно не умеет ни организовать дело, ни руководить теми, кто у него в подчинении. Лучше подождать немного — он совершит столько ошибок, что Хасбулатов их не сумеет исправить. Но войска я не пошлю, Борис Николаевич — я тоже не хочу кончить свои годы в тюрьме. Я не участвовал в ГКЧП в 91-м, не хочу и сейчас. Это — политический кон­фликт, вам всем надо договориться. Так считает Генераль­ный штаб.

Е: Сейчас не 91-й. Хасбулатов — не Янаев и не Горбачев. Он нас живьем сгноит всех! И тебя, Павел Сергеевич! Надо их всех разгромить! Уничтожить! Иначе — никому из нас не сдобровать. И тебе, Павел Сергеевич, несдоб­ровать. Не усидишь!

I: Я полностью согласен с этой точкой зрения! Надо всех их уничтожить! Иначе ничего не добьемся — никаких ре­форм не будет.

L: Согласен! Только надо делать это аккуратно, при ми­нимуме жертв.

Р: Без крови не обойтись, это — вынужденная мера.

F: Я согласен на то, чтобы уничтожить их всех, иначе Хасбулатов всех перехитрит. Вы плохо его знаете.

Н: Надо со всеми ими расправиться, и таким образом, чтобы они сами оказались виновными. Иначе беды не ми­новать. Кавказ — там кровная месть. Я знаю Кавказ. А с Хасбулатовым — надо особенно быть осторожным. Фила­тов помнит — на Конституционном совещании, перед нача­лом — он мне сурово пригрозил... Здесь надо задействовать МГБ...

К: Уважаемый Борис Николаевич, Виктор Степанович! Я полностью согласен с предложением уничтожить Вер­ховный Совет немедленно и его председателя — иначе нам несдобровать. Вот Грачев отказывается применить армию, а что скажу я Пикерингу? Я ведь — и не только я, но и мы все его заверили, что армия и МВД в день-два «покончат с бан­дой». А он доложил об этом в Вашингтон. То же самое — в отношениях с Парижем и Берлином — там уже настроения нетерпимости. Все обвиняют нас в том, что «их обманули и подставили»,— если вскроется, что с ними согласовывали, наши действия против Хасбулатова — у них будут крупные неприятности... Вот сейчас меня опять вызывают к телефо­ну. (Уходит.)

D: На Кавказе, в Чечне, неспокойно. Дудаев с трудом удерживает добровольцев, готовых ринуться на помощь Хасбулатову. Он очень популярен на Кавказе. Если из Чеч­ни здесь появится хотя бы небольшой отряд, весь Кавказ бу­дет здесь — у нас появятся больше сложностей. Дело надо решать сегодня-завтра, времени больше нет — или через переговоры, или — иначе — принимайте решение. Я лично считаю — переговоры были бы полезны. Борис Николае­вич! Зачем нам кровопролитие? Вас Хасбулатов любит, он многое потребует, но вас не тронет.

К: (возвращаясь). Борис Николаевич! Вам надо перего­ворить с Гельмутом Колем, я только что с ним говорил. Он хочет переговорить с вами...

Ельцин: Посидите тут. {Уходит.)

К: Виктор Степанович! Все очень плохо — я имел дли­тельный разговор с Тэлботом. Он чуть ли не в истерике, об­виняет нас в том, что мы «подставили» Клинтона. Правда, посол Пикеринг — на нашей стороне. Коль отругал меня, критикует Ельцина, обвиняет нас в том, что мы «не знаем ситуацию», требует навести «порядок любой ценой». Он уже договорился с Клинтоном — нам дадут дополнительно 2 млрд долл. кредита под «реформу», но при условии, что мы «выполним задачу» сегодня-завтра... Бундестаг во главе с Ритой Зюсмут засомневались в правильности курса под­держки Ельцина... Она хорошо знает Хасбулатова, симпа­тизирует ему. Миттеран вызвал нашего посла — потребовал «переговоров» с Хасбулатовым. Он беседовал с Колем — дал понять, что он «не участвовал» в «сговоре», заявил, что, дескать, «разбирайтесь сами»... Мэйджора затерроризиро­вал Кен Ливингстон с его левыми лейбористами, оказывает­ся, его сподвижник, профессор Джон Росс, состоит в группе консультантов Хасбулатова — он сейчас в Белом доме — я не знал об этом. И он, Росс, направил ему подробный отчет о том, что происходит в Белом доме. Кен Ливингстон поклял­ся добиться отставки Мэйджора...

R: Ничего особенного — Ливингстон знает Хасбулатова со студенческих времен, они встречались, когда возглавля­ли студенческие советы: Хасбулатов — МГУ, а Кен Ливинг­стон — Кембриджский — это еще в конце 60-х годов.

К: Дело — плохо. Послы встревожены, все звонят мне, требуют подробных пояснений... Виктор Степанович, у нас нет больше времени, Хасбулатов выигрывает... Я готов по­дать в отставку...

 

Z: Ишь, какой — в отставку! Сами с Полтораниным да Бурбулисом «заварили кашу», а теперь — в отставку! Я тебе покажу в отставку! В отставку пойдешь, когда тебе прика­жут...

Входит Ельцин (похоже, он «принял» повеселевший).  (фото: "кухонный кабинет”)

Ельцин: Прошу внимания! Я хочу вас всех ознакомить со следующим выводом специалистов. Читаю: «...Ситуация неуклонно сдвигается в пользу Хасбулатова. Ожидавшиеся распри в силу конфликтности Руцкого не оправдались — они подавлены железной рукой Хасбулатова. Его сторонники на­столько уверены в своей победе, что уже начали подготовку к президентско - парламентской избирательной кампании. Со­гласно их планам, Ельцин, Черномырдин, Грачев, Ершов, Фила­тов, Шумейко, Гайдар, Бурбулис подлежат немедленному ин­тернированию; Ельцина — поселить в его свердловскую квар­тиру...» Видите, меня «поселить в свердловскую квартиру», а вас? Вы кому нужны? Вас расстреляют! Так, Ерин?

Y: Совершенно точно! Борис Николаевич! У нас есть распечатка всех приказов Руцкого — он приказывает рас­стреливать всех его врагов, он уже не подчиняется Верхов­ному Совету, называет его «соглашательским органом». Там начинаются распри. Мы все это знаем.

Z: Не преувеличивайте этот фактор Руцкого. Он, конеч­но, может путать карты Хасбулатова, но не настолько, чтобы влиять на его общий замысел. Борис Николаевич, помните август 91-го? Его роль в поражении Крючкова. Мне кажет­ся, будет лучше договориться с ним, это будет лучшим вы­ходом из ситуации.

G: Борис Николаевич не все сказал, да и предыдущие ораторы тоже; оба, мягко говоря, «не договаривают». Кав­каз на грани взрыва, Борис Николаевич! Он там популярен! Дудаев не может долго продержаться, речь идет о считаных днях. Поэтому надо закончить дело быстро. Кроме как си­лой — другого пути не вижу.

J: А президент Осетии Галазов нам говорит другое. Но без применения силы — вряд ли мы обойдемся. История оп­равдает первого Президента будущей Великой России. Я в этом уверен.

G: Галазов обстановку не знает. Но дело не в этом. Сколь­ко бы ни обсуждали ситуацию — без применения силы не обойтись.

Ельцин: Я должен вам сообщить следующее — переговор­ный процесс с Хасбулатовым означает полную нашу капи­туляцию. Я совершил одну серьезную ошибку, поддавшись уговорам, отверг предложение Назарбаева о его посредни­честве в переговорах с Хасбулатовым месяц тому назад. Вы, видимо, об этом ничего не знаете. Нурсултан прилетел в Москву специально, чтобы разобраться с нашей ситуацией, предлагал свои услуги, встречался со мной, с Хасбулатовым. Просил не доводить дело до крайностей. Но теперь уже ни­чего не сделаешь. Может быть, есть другой выход? Но я его не вижу. А садиться в тюрьму я тоже не хочу — я честно служил государству! Никакой корысти не имел. До сих пор ношу пиджак, который носил в Свердловске. А Руслан Им­ранович в присутствии Зорькина сказал, что я покрываю коррупционеров». Я — не покрываю. Я просто не знаю, кто из вас коррупционер, а кто нет.

G: Если справимся с ситуацией в Москве — везде все наладится.

Ч: Я назначил Собчака моим представителем в Ленин­граде... Петрограде... Петербурге. Не сгущайте краски... дело не так плохо. Надо подавить Верховный Совет немедленно, Борис Николаевич...

Ельцин: Генерал Грачев, генерал Ерин! Вот вам приказ — немедленно восстановить порядок в центре Москвы! Пись­менный приказ, который вы от меня просили — подпишу через 5 минут! Я разговаривал с Клинтоном. У нас больше времени нет. Иначе — нас растерзают! И вас, генералы, тоже. С Хасбулатовым еще можно было бы поговорить — но как вы договоритесь с Руцким? Он вас повесит — вам это понятно?.. Сейчас — не 91-й год, не забывайте — вот и Гавриил Харитонович мне об этом напомнил. Требует реши­тельных действий, как и Юрий Афанасьев — он тоже звонил несколько раз. Они оба работают с интеллигенцией — гото­вят какое-то «письмо» в поддержку моих действий. Пусть выступают — это неплохо, их хорошо знают за рубежом. Это неплохо прозвучит в данной обстановке.

G: Я постараюсь выполнить задачу — дайте приказ.

Е: Я тоже сделаю все, что нужно, здесь присутствуют Ро­манов и Куликов — они тоже все поняли...

Ельцин: Вот и хорошо. Действуйте немедленно!...

Все помощники Ельцина — Суханов, Илюшин, Саттаров, Паин, Коржаков, Барашков, Костиков внимательно слушали все то, что говорили участники совещания, — им надлежало в самое короткое время подготовить проекты указов и при­казов... Шахрай также внимательно слушал, что-то записы­вал. Он может подготовить любое юридическое обоснование безумствам кремлевского правителя. Кстати, он тоже меч­тал быть президентом. Ему «помогал» Анатолий Слива, тех­нически хороший юрист. 25 лет тому назад  Хасбулатов отстранил его от руководства студенческими отрядами МГУ (в 1966 году) — у студенчест­ва — безошибочный «нюх» на порядочность....

 

P.S.

М. Полторанин:  Такие приказы (о расстреле здания Верхового Совета)  письменно не отдаются. Это только Ельцин отдал в 1993 году  только после того, как Паша (Грачёв) сказал: "Я без приказа ничего делать не буду".