Лихолетие 90-х

http://www.r-nk.com/news/otkrovenija_professora_khasbulatova/2013-02-21-1199



http://www.r-nk.com/news/otkrovenija_professora_khasbulatova/2013-02-21-1199   реформы новый курс



http://svpressa.ru/online/article/64045/

http://maxpark.com/community/4109/content/1844484

 
 Интервью P. Xасбулатова Cвободной Прессе в феврале 2013


Сергей Шаргунов:: – Большое количество вопросов и мнений накопилось у слушателей. Это связано и с 20-летием тех событий, осени 1993 года, которое будут отмечать в этом году, и по поводу Кавказа, и нынешней ситуации с образованием, и политические вопросы. Вот Валентин пишет: «Почему не участвуете в политике, не идете в руководство новых партий? Ведь россияне вас уважают и верят вам».



РХ: – Во-первых, я политически изолирован. Знаете, я уникальный гражданин РФ, дважды репрессирован. Один раз – это сталинская депортация, когда меня в годовалом возрасте депортировали в Сибирь. 13 лет мы там прожили, в лютые морозы. Mама спасла нас, четверых детей. Она работала колхозной дояркой.  Потом сталинскую депортацию отменил Верховный Совет Российской Федерации. А вот ельцинскую, так сказать демократическую депортацию… Представьте себе – председатель Верховного Совета, глава Межпарламентской Ассамблеи СНГ – был брошен в тюрьму, в Лефортово, без суда и следствия. С обвинениями… – якобы я организовал общественные беспорядки. Можете себе представить цинизм этих людей! Это же так и висит надо мной, это обвинение.



СШ: – Но ведь была же амнистия.



РХ: – Амнистия, но не реабилитация. Между амнистией и реабилитацией есть разница. Амнистия – это вот ты виновен, но в связи с тем-то… Как было принято, уголовников освобождали в Советском Союзе в связи с годовщиной Великой Октябрьской революции. Власть смилостивилась и освободила, вот что такое амнистия.



СШ: – Но вы имеете право избираться, быть избранным?



РХ: – Я судом не лишен гражданских прав, но, тем не менее мне только дали возможность заниматься научно-исследовательской, преподавательской работой.



СШ: – Вы чувствуете изоляцию в последние 20 лет?



РХ: – Да, меня предупреждали. Много лет тому назад, зная, что я 40 лет занимаюсь мировой экономикой, менеджментом, учебники писал, по маркетингу, внедрял курсы управления большими корпорациями. У меня и книги есть, учебники, студенты учатся по ним. И один очень крупный банк российский хотел пригласить меня в правление в качестве президента банка. Я дал согласие. Потом приходит знакомый бывший генерал, которому передали… Говорит, Руслан Имранович, вы туда придете, конечно, а банк обанкротят, мне велено передать. Потом несколько лет прошло и одна крупная корпорация мне то же самое предложила. Опять уже  их предупредили.



СШ: – То есть вы и сейчас чувствуете, что вас политически в черном теле держат?



РХ: – Да, конечно, все продолжается попытка дискредитировать. Я сохранил свое доброе имя – и в глазах общества, и в глазах друзей, никого не предавал. Как у председателя Верховного Совета у меня было даже, наверное, больше прав, чем у президента. Верховный Совет России – это ведь не Государственная Дума. Бюджет так бюджет, контроль над бюджетом был у Верховного Совета. Мы, контролировали Центральный банк, всю государственную банковскую систему. Плюс Пенсионный фонд, туда никто не мог вмешиваться, кроме профильных комитетов, комиссий и так далее. Mы очень жестко контролировали расходы, создали очень мощную организацию - Бюджетно-финансовый комитет по типу американской, буквально скопировали. И он начал осуществлять контрольную деятельность, вскрывая недостатки в самом Правительстве, Министерстве финансов, расходовании средств президентом и так далее. Это все вызывало раздражение.



СШ: –Было ли у вас в 1993 году видение конкретной линии развития страны? Какой должна была стать Россия без Ельцина? Каковы стратегические риски России сегодня?



РХ: – Конечно, было видение. И экономическое видение: я сейчас достаю свои концепции – внешнеэкономическая стратегия была у нас четко обрисована, общеэкономическая концепция.



СШ: – Правильно ли я понимаю, что это была некая концепция, близкая к социал-демократическому устройству?



РХ: – Так я так и говорил на съезде. Я говорил, что нас не устраивает та модель, которую нам навязывают, так называемый Вашингтонский консенсус. Джозеф Стиглиц, Пол Кругман – это наиболее принципиальные экономисты, независимые экономисты, оба – лауреаты Нобелевской премии. Они стали на эти же позиции после Азиатского кризиса 1997 года. До Азиатского кризиса и дефолта в России 1998 года они тоже занимали неолиберальные монетарные позиции.



СШ: – То есть речь идет о том, что государство должно в большей степени контролировать экономику?



РХ: – Да, конечно. Мировая экономика сейчас – это очень сложная система, и просто полагаться на  рыночные силы – это все чепуха. Это годилось для XIX века. Джон Мейнард Кейнс правильно сказал, что эпоха нерегулируемого рынка осталась в королевстве Виктории. Кризис 30-х годов XX века показал, что без регулирующей роли государства невозможно осуществлять нормальное производство. А вот Гайдар, Чубайс, которых где-то подобрал Ельцин, пришли в Правительство и начали исходить из догматических представлений академической науки, описанных Хайеком, Фридманом. Кстати, Чубайс ничему не научился и сегодня – разгромил единую систему ГЭС, теперь Путину приходится одному разматывать каждый из этих отдельных узелков. Где миллиард украли, где 5 миллиардов украли. Он раздробил единую систему, которая существовала. Якобы они будут конкурировать. Они конкурируют в плане воровства, кто больше.  Я еще тогда предложил другую модель, именно такого плана, как скандинавские страны.



СШ: – Насколько я понимаю, вопросы приватизации, нежелание Верховного Совета идти на продажу наших предприятий за бесценок,  вопросы коррупции в верхних эшелонах власти, вопросы положения соотечественников за рубежом –  все  было главной причиной конфликта с президентом? 

РХ: – Главное – это разный подход к экономической политике. Сами посудите, у нас нет конкурентной базы, нет корпораций, банков, инфраструктуры и вдруг говорят: государство должно все передать в частные руки и все поедет само. Я говорю, не бывает этого, я всю жизнь занимаюсь исследованием капитализма. Еще когда в аспирантуру поступил, мне дали тему по Канаде, то есть я профессионал в том, как действует этот рынок. Я говорил: да не пойдет это, о чем вы говорите, нет у нас инфраструктуры рыночной. Надо вначале создать банки, фонды, различные денежные инструментарии, подготовить специалистов. Хорошо, мы дадим Иванову, Петрову завод, фабрику. А что он будет делать? Он же ничего не умеет. Нет, начали пытаться осуществлять эту приватизацию. Мы, конечно, запретили, четкий реквестор наложили на приватизацию стратегических предприятий, основных отраслей – тяжелые, машиностроительные, военно-промышленные предприятия. А здесь уже выросла целая плеяда этих мошенников, которые точили зуб на эту собственность. А Ельцин уже боялся принимать указы, он говорил: Верховный Совет отменит мои указы, если я буду приватизировать

 

СШ: – Другой вопрос политического толка. Многие спрашивают, была ли Конституция, была ли Россия в том момент парламентской республикой? Многие сегодня говорят, что Конституция, принятая в 1993 году, во многом оказалась авторитарной.



РХ: – Я тогда уже отмечал, что это не просто авторитарная, это Конституция латиноамериканских горилл. Это один к одному, когда Пиночет пришел к власти. Провозглашаются немыслимые свободы формально, но никем они не гарантируются. Суд назначается президентом, Конституционный суд опять контролируется. Чтобы отрешить президента от должности, нужно чуть ли не каждого опросить гражданина, референдумы уже стало невозможно проводить, Парламент не имеет каких-либо прав. Верховный Совет менял социализм на мягкую форму капитализма. Представляете, какие важные нам приходилось принимать законы в политической системе, которые устанавливали права, статус судей, мы вводили суд присяжных. Мы ввели принцип разделения властей, определили статус, положение президента, Парламента. Парламент, конечно, стоял выше, он и должен быть выше, он должен иметь контрольные функции. Кстати, когда мы заподозрили некоторые факты коррупции высших должностных лиц, сразу создали комиссию под руководством прокурора Макарова, который начал их шерстить.



СШ: – Руслан Имранович. В 1993 году был ли шанс у тех, кто пытался противодействовать сидевшим в Кремле, шанс победы. Я имею в виду проблему доступа к СМИ. Ведь тогда не было интернета, тогда единственным источником информации было телевидение.



РХ: – Если бы были интернет или мобильные телефоны, мы бы победили. Мы были изолированы. О нас писали всякие анекдоты: что мы банда террористов, пьянствуем... Лужков особенно «постарался» тогда: дал указание отключить даже санузлы. Кремль был растерян, они не знали, что делать. Со дня на день я ожидал начала серьезных переговоров. Если бы Руцкой не повел огромное количество людей, которые прорвали заслоны. Как мы составили план, сотни тысяч людей должны были расположиться периметром по Белому дому, чтобы создать пояс безопасности, чтобы ни с той стороны, ни с этой никому не было позволено нападать на Парламент. Вместо этого он взял и yвел людей в Останкино.



СШ: – Правильно ли я понимаю, что здесь был момент стихийности? Люди, разблокировавшие Парламент, попали под обстрел, и естественным желанием их было получить доступ к эфиру и дать альтернативную точку зрения.



РХ: – Вы знаете, это была чистейшей воды провокация. Разве можно было уводить из центра Москвы полмиллиона людей? Я не был сторонником применения какого-либо насилия. Я, наоборот, когда захватили мэрию, очень жестко раскритиковал: вы что, с ума сошли, какое оружие! Парламент силен законом, а не оружием. Парламент принимает законы и должен подчинить этому закону все и вся.



СШ: – А как вы считаете, был ли шанс у Верховного Совета 3 октября взять ситуацию под контроль?



РХ: – 3 октября уже такого шанса не было. Но если бы не были уведены огромные массы людей в Останкино, был уже не просто шанс, а -реальность. Потому что Ельцин уже дал указания, во Внуково 2 самолета были наготове. Они запросили неофициальную визу в Финляндию. Так что он готовился бежать. Конечно, там было огромное количество кремлевских шпиков, и, зная возбудимость Руцкого, они ему сумели внушить мысль, что надо захватить Останкино. И он, не советуясь ни с кем, отдал приказ. Это была операция, заранее спровоцированная прокремлевскими службами.



СШ: – Скажите, в то время армия выходила с вами на связь, были военачальники, которые говорили о поддержке?



РХ: – Вначале были. Начальника Генерального штаба Колесникова я вызывал, Кобец вначале вел себя прилично. Потом он изменил, знаете, за какую-то махинацию сидел в тюрьме. С командующим округом я разговаривал, очень много было военных, естественно. Да мы и сами не хотели применить… Я полагал, что мы можем вот этим гражданским неповиновением, окружением по периметру больших толп людей, в общем-то, все завершить. Оставалось 2-3 дня.



СШ: – Насколько я знаю, Ельцин действительно был готов на переговоры 3-го числа.



РХ: – Он вынужден был.



СШ: – И действительно же дали свет после того, как люди разблокировали Парламент.



РХ: – Дали свет, испугались. Лужков испугался.



СШ: – Я вернусь к предпосылкам того, что произошло в сентябре 1993 года. Вы были готовы к тому, что через колено был изменен статус страны?



РХ: – Я никак не ожидал. Я Ельцина много раз спасал еще от гнева Горбачева, не давал его сместить. Я все время его глупые заявления интерпретировал, придавал им какой-то смысл. Был очень ему предан, пока он сам не встал на путь предательства. Пока он не вообразил: почему мои указы должны быть ниже, чем законы? Извините, я что, ему должен первый курс политологии преподавать? Как-никак 30 лет делал карьеру на высших должностях в ЦК КПСС. Все, эта челядь стала называть его царем. Когда я приходил к нему и докладывал, он удивлялся: а почему вы единственный, кто позволяет говорить мне, что в стране не все так хорошо? Он был склонен к лести, все время искал похвалы своим любым дурацким выступлениям. Я никогда не хвалил. Он: ну как я высказал? Я говорил: да хуже некуда, вы дайте мне перед серьезным выступлением, что вы хотите сказать, я сделаю вам нормальный текст, у вас тут помощники какие-то полудурки, не умеют ни писать, ни давать советы. Мне надо было быть с ним и осторожным, с одной стороны, и самостоятельным.



СШ: – Многие упрекают вас и Верховный Совет, что вы не всегда шли на контакт, что вы были не готовы вынести проект Конституции на всенародное голосование.



РХ: –  Что значит, мы не хотели? Мы привлекали к составлению Конституции лучших экспертов Запада, не только своих. Проект получился блестящий. A Ельцин стал тяготиться этим проектом, ему захотелось стать диктатором. Я говорю: съезд одобрил основные положения, которые вынес сам Ельцин. Он говорит: вы знаете, я все-таки погорячился, это все-таки проект Верховного Совета, у меня должен быть свой. Я говорю: у нас что, две страны? Вы председатель конституционной комиссии, дайте свой проект в течение месяца. Так и не дал.



СШ: – Вы были готовы к перевыборам Верховного Совета?



РХ: – Я и сам предлагал. И даже осажденный Верховный Совет, съезд приняли постановление об одновременных выборах президента и народных депутатов в марте 1994 года, есть такой документ. Кстати, предложил его Бабурин Сергей Николаевич.



СШ: – Еще несколько вопросов про 1993 год. Спрашивают, сколько защитников, по вашей оценке, погибло в день расстрела 3-4 числа.



РХ: – Мне говорили самые информированные люди, в том числе генералы МВД, что погибло не менее 1500 человек. Их увозили баржами. И на стадионах расстреливали. Некоторые отделы милиции были просто разогнаны, просто отстранены. Их заняли люди, непонятные, то ли бандиты, то ли еще кто-то, и они хозяйничали несколько дней в этих отделах и творили жуткие вещи, расправы… На пару дней в Москве восторжествовал фашизм, это был фашистский переворот, в буквальном смысле.



СШ: – Ведь многих депутатов свозили на стадион.



РХ: – Было жесткое указание, что депутатов не трогать… Рядовых людей избивали нещадно, травили. У нас был подарочный фонд председателя Верховного Совета, плюс, когда разгромили Советский Союз, я, чтоб не разграбили, подарочный фонд Верховного Совета СССР присоединил к своему, в общей сложности 10-15 млн. долларов ценностей – золотые ружья, золотая посуда, ценные картины.. Я берег этот фонд как зеницу ока. Грабители, чтобы не светиться, побоялись выносить ценности через дверь. Они подкатили кран к шестому этажу и через огромные окна вытащили все, в том числе мои личные вещи. Разграбили все: подмосковные колхозы, совхозы. Это был бандитский режим, это банда правила.



СШ: – Многие спрашивают о вашей оценке всего 20-летия – политической и экономической. Можно ли говорить о долгом эхе танковых выстрелов?


РХ: – Безусловно. Ценой гибели Советского Союза, тем не менее, там удалось поставить демократический путь развития. Я считаю, 1991-1993 годы – это Третья республика, это парламентская республика, были осуществлены и политические, и демократические, и экономические, и законодательные преобразования. Казалось бы, прочно страна встала на путь народного участия в принятии важнейших решений, когда народ сам мог реально влиять и на депутатов, и на президента. Что произошло? После того, как разгромили, расстреляли Верховный Совет, началась чистка. Это третий этап чистки интеллектуалов. В Верховном Совете были наиболее выдающиеся представители всех общественных слоев – и рабочего класса, и крестьянства, и инженеров, медицина, культура, ученые. Это были люди, избранные волей народа. Несмотря на то, что испытывали определенные проблемы с продовольствием и прочее, в обществе российском был оптимизм. Не было злобы, призывов убить, повесить. Но нет: убрали не только депутатов, убрали губернаторов-демократов, мэров, ликвидировали местное самоуправление. Мы шли по пути муниципализации советов, и у них была реальная власть, деньги, налоги. Первая волна интеллектуалов ушла после развала СССР, вторая – после ГКЧП, третья волна чистки началась после расстрела Парламента. Народ был запуган, перестал интересоваться политикой. Многие уехали – десятки, сотни тысяч интеллектуалов уехали за границу.

 

СШ: – А есть ли сейчас какой-то выход, меняется ли сознание людей?



РХ: – Выход всегда есть! Конечно, более глупой Конституции, безобразной вообще мир не видал. Фактически вся власть сосредоточена на двух полюсах исполнительной власти – президент, премьер и где-то там болтаются Дума, Совет Федерации. Сталинская Конституция давала больше прав тому Парламенту, чем нынешней Госдуме! И не по вине депутатов. Если бы были условия соответствующие, они бы проснулись, стали бы действовать как парламентарии.



СШ: –Вы лично чувствуете себя в оппозиции к данной власти?



РХ: – Да нет, я никогда не был ни в какой оппозиции. Я экономист, профессор.



СШ: – Что вы думаете о нынешней политической системе, каковы ее основные изъяны?



РХ: – Изъяны в том, что это неизбираемая, догматическая система, представляющая людей отнюдь не интеллектуальных и не профессионалов. В лучшем случае она давно должна была быть заменена другими людьми. Когда пишут «А кого, если не этого?» – это у меня вызывает не просто недоумение, а смех. У нас огромное количество талантливых людей. Эти талантливые люди, кстати, не сосредоточены в предпринимательстве, там паразитарный класс. Они не знают, что такое конкурентная борьба, как добиваться высокого качества, повышения производительности труда. Но у нас есть академическая среда, сфера образования и просвещения, инженерный корпус. Вот среди этих людей, не отягощенных избытком денежных средств, – вот среди кого надо искать. Среди них очень много талантливых людей, на голову превышающих тех, кого мы каждый день видим.



СШ: – Вопрос, продолжающий ваше высказывание. Сергей Ипатов из Брянска пишет: «Уважаемый Руслан Имранович, ваше имя ассоциируется с порядочностью, профессиональностью, демократичностью, честностью, решительностью. Почему же наш президент не приглашает вас, чтобы узнать ваше мнение…».



РХ: – Я  мог бы быть полезным по многим вопросам, но у них нет желания никакого.



СШ: – Многие спрашивают, теряем ли мы Кавказ. Можно ли говорить о том, что предыдущая война в Чечне перекинулась на весь Северный Кавказ?



РХ: – Я делаю ударение на социально-экономическое положение, чем на другие факторы. Там люди живут плохо. Это миф, что там все ездят на мерседесах. Да, ездят – кучка детишек очень богатых людей, а большинство населения испытывает нужду просто в продуктах питания. Что такое был Грозненский промышленный центр? Это шесть процентов продуктов ВВП СССР, притом, что республика имела полпроцента населения. Там нефть, нефтехимия, получение фракций, космическое топливо – десятки крупнейших лабораторий. Завод «Серп и молот» – там работал директором мой отец в период войны, там было до 20 тысяч рабочих-инженеров. Ничего не восстановили, ни один завод!



СШ: – Многие говорят, что в нынешнем своем положении Кавказ никак не может ужиться с Россией. В чем причина нищеты и безработицы на Кавказе – в элитах?



РХ: – Это общее наступление реакционных сил. Там большинство, 99 процентов, не заражены никаким религиозных экстремизмом. Но дело в том, что надо общую среду поднимать, общее социально-экономическое положение. К сожалению, федеральный центр не работает там серьезно. Мало кто на федеральном уровне интересуется, куда же деваются деньги, доходят они или нет.



СШ: – Многие говорят, что наша власть пытается проявлять силу и якобы она твердая. Как вы полагаете?



РХ: – Чтобы проявлять силу и показывать твердость, она должна не проявлять, она должна быть такой. Cмотрите, Чубайс разгромил всю ГЭС, это предательство, ни один шпион или все шпионы не совершат ущерба столько для народного хозяйства страны, сколько разгром этой системы. Путин делает разнос одному из начальников этой системы. Миллиард у того увели, а он не хочет даже в прокуратуру обращаться – наверное, сам и предложил мошенникам этот миллиард. За сто лет никакие шпионы не нанесли больше ущерба Министерству обороны, чем Сердюков. Он же фактически разгромил это Министерство обороны. Что, не видели, что он делает? Этот продавец стульчаков! Такой подход. В Министерство сельского хозяйства назначают женщину с медицинским образованием. В министры здравоохранения назначают бухгалтершу. Это произвол – что хочу, то и делаю, я - царь. Царь разве назначал таких людей? Я хочу – я сделаю, и никто за это не отвечает. Кадровое безобразие – это полная безответственность, нет никакого контроля. Я смотрю на это все очень безрадостно. К сожалению, я не вижу и так называемой оппозиции. Я вижу здоровые силы  все-таки в том, чтобы сам Путин понял, что путь, которым он ведет страну, – это путь в тупик, и решительно изменил бы вектор развития.

 

 

 

 

 

Из истории

Беседует Александр Гамов

Руслан Хасбулатов, председатель Верховного Совета в 1993 году:

- Руслан Имранович, по прошествии 15 лет какой вам видится история октября 1993-го?

- Величайшей трагедией, повернувшей вектор развития России. Только получили свободу - и танковый расстрел парламента. В октябре 1993 года в России была расстреляна демократия. С тех пор это понятие в России дискредитировано, на него у народа аллергия. Расстрел Верховного Совета привел к автократическому мышлению в стране.

- Значит, если бы не было кровавого октября 93-го, Россия могла бы быть другой?

- Парламент не допустил бы многих разрушительных реформ, формирования в 90-е годы сателлитного, полностью подчиненного Западу «недогосударства». Что сейчас винить США и Европу, которые ругаются, что взбрыкнула Россия? Они ведь за ельцинское десятилетие привыкли, что Россия - униженный проситель кредитов, беспрекословно выполняющий любой намек. А тут Путин и Медведев разворачивают по-новому. Я лично видел стенограмму разговора Гельмута Коля (в то время канцлера Германии. - Ред.) и Клинтона. Коль убеждал президента США, что российский парламент мешает Ельцину, что с Ельциным полное взаимопонимание - «он беспрекословно выполняет все наши просьбы». Коль уговорил Клинтона помочь Ельцину уничтожить парламент - парламент у него «националистический». (Заметьте, даже не коммунистический.) Мы, мол, должны помочь Ельцину избавиться от националистов. Клинтон согласился. Запад подталкивал Ельцина к расправе и помог ему ее совершить.

 

 

 

 

Руслан Хасбулатов написал 30 июля 2013, 22:32

35 оценок, 1397 просмотров Обсудить (149)

Вся экономическая политика, которая до последнего времени проводилась в Европе и Америке, уже противоречит даже интересам самого бизнеса, капитализма как такового – она соответствует интересам крупных корпораций и банков, которые наживаются в этой ситуации. Смотрите, что современные европейские политики творят с собственной экономикой – они ее просто разрушают. Не они создавали этот общий рынок, не они создавали объединенную Европу, они не знают, как ей руководить. Вот им сказали, что нужно следовать неолиберальным монетарным нормам и они, как последние догматики, им следуют.

Такая же экономическая политика проводится и у нас. Будь она более разумной, мы бы уже давно развивались в два-три раза более высокими темпами. И теперь интепретаторы, которые сами являются либералами, пишут, что все плохо, нехорошие тенденции и падение индекса. Но признаться в том, что на протяжении двух десятилетий они были неправы, не хотят.

Вдруг, как по команде, стали говорить, что с нефтью пора завязывать, никакого роста там не будет. Какой идиотизм. Почему не будет? Нефть продолжает ежегодно приносить нам 250-300 млрд долларов. С какого момента такие деньги перестали быть фактором роста? Уже не знают, на что сослаться, чтобы оправдать преступно низкие темпы роста. Ведь иначе придется признать полное банкротство правительства и всего управленческого персонала страны. Они запутались и не знают, что делать. Это при том, что денег до черта. А вот рабочих уже нет. Ученые пока есть, но их уже разгоняют. С Академией расправились. Этот фактор тоже сыграл отнюдь позитивную роль с точки зрения общественной реакции. В том числе, опосредовано наверняка повлиял на индекс потребительского доверия. Ведь люди не дураки. На глазах у всех громят петровскую Академию, которая 300 лет существует. Академию, с которой связано практически любое открытие в нашей стране за последние века. И вдруг она перестала быть нужной. Кому она перестала быть нужной? Кто поднимает на нее руку, откуда они взялись? Сами себя раздели, как тот голый король. Все вкупе, конечно, не добавляет оптимизма в общественные настроения.

Не думаю, что индекс будет снижаться всерьез. Другое дело, что он не будет выходить за пределы разумных потребностей. Если, конечно, речь не идет о внезапном кризисе и резком падении уровня жизни, будем надеяться.

Но и существенного улучшения тоже не предвидится. При этой такой политике это исключено. Исключен рост производительности труда, рост производства товаров народного потребления и самих средств производства. Это политика стагнации.

Об опасности такого экономического курса уже не раз писали. В начале 90х, когда я критиковал Вашингтонский консенсус и монетарные неолдиберальные идее, у меня начались неприятности. С этим-то ладно – в конце концов, тогда еще ничего не было ясно. Но глобальный кризис показал, что эти подходы - лживые. Они не выдержали критику временем. Так измените же их на другие! Государства, которые взяли на вооружение кейнсианские подходы, пошли вперед. Например, некоторые латиноамериканские или даже африканские страны(между прочим, в Африке ряд государств сейчас показывает ежегодный рост чуть ли не в 10%). О Китае, Индонезии или Южной Корее даже говорить не стоит – все эти «тигры» и «драконы» идут вперед хорошими темпами. После кризиса они отказались от монетарных идей. А Малазия изгнала МВФ еще в период азиатского кризиса 87-го года, после чего встала на путь активного развития. Теперь государство играет в малазийской экономике очень серьезную роль.

Совершенно ясно, что без государства сейчас ничего не сделаешь. Это химера - всерьез полагаться на какие-то рыночные силы в современных условиях. Без государственного вмешательства не осваиваются новые территории и новые технологии, невозможна модернизация, инновации – ничего. Между прочим, сами американцы, навязавшие всему миру неолиберальные идеи, после кризиса довольно энергично осуществляют государственное регулирование. А Европа в то же время вернула рычаги свободного рынка и в 2011 году опять оказалась в глубокой яме. И мы были бы еще в худшем положении, чем в начале 90х, если бы не нефтяная подпитка. Эти деньги не заработаны трудом общества, это не заслуга правительства или президента – их нам Бог послал. И пока что эти деньги спасают российских нерадивых правителей. А вместе с ними и наш народ.

Был там у нас один неплохой экономист, Белоусов. Я не знаю его лично, но мы же читаем, следим за деятельностью. У меня сложилось впечатление, что действительно грамотный экономист, хороший организатор и толковый министр. Но Белоусова «съели». Мы с коллегами были просто ошарашены. На его место посадили какую-то серенькую неолиберальную личность. Спрашивается, с какого бока?

Неолибералы опять переходят в наступление, а президент вроде и говорит правильно, но делает совершенно противоположное сказанному. Не так важны произносимые слова. Я бы лучше говорил косноязычно, но зато поступал правильно. Похоже, у людей совсем нет царя в голове.

Значит, кто-то там манипулирует властью. Получается, что тексты выступлений президенту пишут одни люди, а работают над реализацией планов люди совершенно противоположных взглядов. Такой вот трехглавый орел получается.

 

 
15 лет, ИЗ ПЕРВЫХ РУК
Руслан ХАСБУЛАТОВ, председатель Верховного Совета в 1993 году:



«Коль уговорил Клинтона помочь Ельцину уничтожить парламент»



- Руслан Имранович, по прошествии 15 лет какой вам видится история октября 1993-го?



- Величайшей трагедией, повернувшей вектор развития России. Только получили свободу - и танковый расстрел парламента. В октябре 1993 года в России была расстреляна демократия. С тех пор это понятие в России дискредитировано, на него у народа аллергия. Расстрел Верховного Совета привел к автократическому мышлению в стране.  

- Значит, если бы не было кровавого октября 93-го, Россия могла бы быть другой?  

- Парламент не допустил бы многих разрушительных реформ, формирования в 90-е годы сателлитного, полностью подчиненного Западу «недогосударства». Что сейчас винить США и Европу, которые ругаются, что взбрыкнула Россия? Они ведь за ельцинское десятилетие привыкли, что Россия - униженный проситель, беспрекословно выполняющий любой намек. А тут Путин и Медведев разворачивают по-новому. Я лично видел стенограмму разговора Гельмута Коля (в то время канцлера Германии. - Ред.) и Клинтона. Коль убеждал президента США, что российский парламент мешает Ельцину, что с Ельциным полное взаимопонимание - «он беспрекословно выполняет все наши просьбы». А вот парламент у него «националистический». (Заметьте, даже не коммунистический.) Мы, мол, должны помочь Ельцину избавиться от националистов. Клинтон согласился. Запад подталкивал Ельцина к расправе и помог ему ее совершить