Приветствую Вас, Гость! Регистрация RSS

Лихолетие 90-х

Пятница, 29.03.2024

Илья Константинов, 2015

Некий стёб, в том числе и над самим собой: но ведь даже с точки зрения ортодоксального марксизма середины позапрошлого века то, что происходит сегодня в России - чудовищно.

Давно чешутся руки написать нечто фундаментальное, разобрать по косточкам родное постсоветское общество, так, чтобы каждому стало понятно, откуда оно есть-пошло, во что превратилось, и чем сердце успокоится.

Как это сделал в свое время Карл Маркс с капитализмом в "Капитале" - пусть даже нафантазировав немного, сгустив краски, притянув за уши, но зато - создав целостную картину становления, развития и упадка грандиозной экономической системы.

А то ведь живем, под собою не чуя эпохи: тридцать лет назад, при развитом социализме, в космос летали, коммунизм строили, дожидались, когда догниет окончательно мировая капиталистическая система.

Потом, вдруг, развитой социализм оказался застоем, коммунизм - утопией, а мировая капиталистическая система - венцом и концом истории. И стали мы, вроде бы, строить капитализм, по образцу и подобию передовых западных стран.

Двадцать пять лет строили и, наконец, построили: не мышонка, не лягушку, а неведома зверушку - отворотясь не налюбуешься.

Но самое удивительное, что этот "дивный новый мир" оказался совсем непохожим на тот образец, с которого мы снимали кальку. Там - конкуренция, здесь - монополия; там - демократия, здесь - автократия; и что самое обидное - там - прогресс, а здесь - явный регресс.

Результаты оказались настолько обескураживающими, что рефлексирующая общественность заговорила о построение в России, равно как и на большей части прочих постсоветских пространств, новой разновидности феодализма. И хотя то, что мы ежедневно видим перед собой офлайн и онлайн, мало напоминает стройную систему вассалитета, характерную для классического феодализма, некоторые черты современного российского общества, действительно, восходят к весьма архаичным социальным практикам.

Прежде всего - разветвленная систем коррупционных отношений, настолько укорененная в социуме, что впору говорить о восстановлении старорусского принципа "кормления "государевых людей".

И все же, это, конечно, не феодализм, строившийся на сложной иерархии поземельных отношений, а нечто совсем иное.

Что же?

Предлагаю рабочее название, отражающее самое существо новых общественно-экономических отношений - Паразитизм.

Разумеется, новая экономическая формация еще ждет своего кропотливого исследователя, которому не лень будет положить жизнь на написание многотомного "Паразита".

Я же пока ограничусь лишь несколькими тезисами, не претендующими на истину в последней инстанции, в надежде сослужить скромную службу будущему титану мысли.

1. Не капитализм.

Прежде всего, нужно расставить точки над "i" во взаимоотношениях паразитизма и капитализма, с которым рассматриваемый экономический уклад имеет внешнее сходство. Это не удивительно, поскольку всякое современное производство, даже российское, основывается на разделении труда и является, по преимуществу, товарным. И сформулированная классиками политэкономии формула товарного обращения: "товар-деньги-товар" работает и при паразитизме.

Товары продаются, выручка подсчитывается, товары покупаются.

Однако это еще не капитализм. Всеобщая формула капиталистического обращения выглядит иначе - "деньги-товар-деньги (плюс новые деньги)". То есть капитал начинается с денег и ими же заканчивается.

Совсем иначе при паразитизме. Само по себе наличие денег здесь не являются необходимым и достаточным условием участия в экономическом процессе.. В нашем обществе все начинается с административного ресурса или, попросту говоря, со связей. Если есть административный ресурс, найдутся и деньги, но не наоборот.

Да и наличие товара вовсе не обязательно для получения прибыли, поскольку большая ее часть извлекается путем "распиливания" еще до превращения денег в товар. Товар в этом случае является лишь поводом для извлечения коррупционной ренты и прикрытием отношений внеэкономического принуждения.

Подлинная же формула паразитического обращения выглядит так: "связи-деньги-связи (плюс новые связи)". Поскольку извлеченная прибыль, не будучи защищенной новыми связями, является источником не обогащения, а неприятностей, она должна быть вложена в расширение коррупционных контактов. А вовсе не в производство, и не в товарную массу.

 

Сравниваем две формулы:

1. "Деньги-товар-деньги (плюс новые деньги)" - результатом процесса обращения денег является накопление капитала. Это - капитализм.

 

2. "Связи-деньги-связи (плюс новые связи)" - результатом процесса обращения денег является накопление коррупции. Это - паразитизм.

 

 2. Возникновение.

 

Разумеется, постсоветский паразитизм появился не на пустом месте.

Как и положено всякой уважающей себя экономической формации, развиваться он начал внутри предыдущей.

В нашем случае - в недрах так называемого "реального социализма".

Детальный разговор о природе экономических отношений "реального социализма" далеко уведет нас от предмета нашего интереса, поэтому сразу начнем с сухой формулой: советский социализм есть, строго говоря, внеэкономическое принуждение плюс развитое товарное производство.

Между делом отметим, что эта формула не так далека от набившей оскомину: "советская власть плюс электрификация всей страны". Действительно, советская власть, как подчеркивали ее адепты, это диктатура, то есть - внеэкономическое принуждение. А электрификация, как результат технического прогресса, возможна только на базе развитого разделения труда, а значит - товарного производства.

Это я говорю к тому, что отцы-основатели советского государства ясно отдавали себе отчет в том, что они делают. В отличие от "прорабов перестройки", которые, в своем большинстве, абсолютно не ведали, что творили. Или, что даже более вероятно, хотя и понимали суть происходящего, никогда не говорили об этом вслух.

Однако, лаконичной формулы: "внеэкономическое принуждение плюс развитое товарное производство" все-таки недостаточно, чтобы понять особенности экономики советского типа. Товар произведен и принудительно отчужден. Но процесс воспроизводства включает еще и фазу потребления.

Как она была организована? Вот тут и говорила свое веское слово идеология, ведь советское общество являлось идеократическим, нацеленным на построение коммунизма, как проекции Царства Божьего на землю. А построение коммунизма было невозможно без победы над мировым империализмом в последней битве добра со злом, после которой только и должно было спокойно вздохнуть человечество. На подготовку к этому Армагеддону в СССР и тратилась большая доля совокупного общественного продукта. Оставшаяся часть распределялась по сложной схеме, в которой учитывалось и место потребителя в иерархии советского общества, и его трудовой вклад в производство. Но оставалось мало, и удовлетворить растущие аппетиты людей не удавалось.

Из-за этой неудовлетворенности и появилась теневая экономика, которая стала развиваться в тех уголках народного хозяйства, куда не проникал суровый взгляд борцов с хищениями социалистической собственности. Основой теневой экономики являлось банальное воровство: в документах значится десять килограммов мяса, а на самом деле в борщ положили девять. Один килограмм украли, и продали из под полы. То есть теневая экономика изначально носила в основном паразитический характер.

Постепенно, по мере угасания веры в коммунистические идеалы, масштабы теневой экономики возрастали, в нее вовлекались все новые слои общества, включая значительную часть хозяйственной и политической элиты. Вот тогда и появилась эта формула: "связи - товар - связи (плюс новые связи)", первоначально, как исключение, а потом - как общее правило.

Правда, в советское время расхищалась, главным образом, произведенная продукция и денежные фонды. Основные производственные фонды, овеществленные в машинах и оборудовании, а также земля и недра, в оборот теневой экономики не попадали.

Этот недостаток и призваны были восполнить радикальные экономические реформы, проведенные в 90-е годы правительством реформаторов. Ну и, разумеется, требовалось закрепить результаты "большого хапка" законодательно, в виде частной собственности, которая в цивилизованных странах, как известно, священна и неприкосновенна.

Поэтому совершенно не удивительно, что процесс приватизации (особенно - залоговые аукционы) у нас проходил все по той же формуле: "связи - товар - связи (плюс новые связи) и завершился формированием олигархической системы.

Однако вскоре выяснилось, что новые "эффективные собственники" присвоенные производственные фонды использовать по назначению не могут, или не хотят, предпочитая превращать их в деньги и выводить из страны. Это объяснимо, ведь "герои 90-х" психологически были настроены не на производство, а на "распил". К тому же доставшаяся им советская экономика по своей структуре была ориентирована на обслуживание ВПК. Интеграция ее в мировой рынок требовала сложной и дорогостоящей процедуры конверсии. Проще распродать заводы под складские помещения. Так и происходило. Со всеми вытекающими последствиями.

Система "связи-товар - связи (плюс новые связи) работала с ускорением до тех пор, пока не было поделено все советское наследие. Казалось, что после этого она или должна была рухнуть, похоронив под собой не только ее генералов, но и всю страну, или перестроиться на рельсы нормальной капиталистической экономики.

Однако не произошло ни того, ни другого.

3. Зрелый паразитизм

(Как известно, постмодерн допускает равноправное использование любых методологий. С этой точки зрения, марксизм - ничуть не хуже, чем любой другой -изм, а в нашей реальности и с нашей постсоветской ментальностью даже предпочтительнее. Тогда - продолжим).

Дефолт 1998 года поставил точку в истории вульгарного или, если угодно, классического паразитизма.
Советское наследие было распилено, нефть на мировом рынке стоила всего 11 долларов за баррель, а к организации производства Паразит (в отличие от Капитала) оказался органически не способным.
Казалось, развязка наступит в самое ближайшее время.

Но тут произошли события, которым суждено было продлить агонию паразитизма. Во-первых, нефтяные цены вступили в фазу длительного роста. Если в 1998 году, как было сказано, баррель стоил всего 11 долларов, то к середине 2000 года его цена подросла до 30 долларов. Но настоящее пиршество у нефтяников началось с 2003 года, когда мировые цены резко взмыли вверх, достигнув в 2008 году рекордной отметки в 135 долларов.

Впрочем, сам по себе, рост нефтяных цен не смог бы предотвратить катастрофу российского паразитизма. Ведь какой бы ни была выручка от продажи энергоресурсов, реалии конца 90-ых были таковы, что практически все средства оседали в карманах олигархов, вовсе не собиравшихся делиться не только с малоимущими россиянами, но и с новой силовой номенклатурой, медленно, но верно устанавливающей контроль над обществом.

Однако, в 2003 году ситуация кардинально изменилась. 25 октября был арестован один из богатейших на тот момент людей в мире, глава одной из крупнейших российских компаний Михаил Ходорковский. В данном случае, нам совершенно безразлично, какие ему и его компаньонам предъявлялись обвинения, и насколько они были обоснованы. Важно то, что он был осужден, компания "ЮКОС" ликвидирована, а ее основные активы путем несложных манипуляций переданы государственной корпорации "Роснефть".


Но еще важнее был урок, преподанный российским олигархам: "Было ваше, стало наше"!
Тем самым был наглядно продемонстрирован условный характер крупной частной собственности на постсоветских пространствах, а заодно и бессмертие класса номенклатуры, как подлинного совокупного собственника всех приватизированных богатств.

Едва ли можно считать случайностью то обстоятельство, что разгром "ЮКОСа" произошел именно в 2003 году, когда нефтяные цены начали восхождение к новым рекордам. При цене в 11 или 15 долларов, нефтяная компания Ходорковского не являлась таким уж желанным призом. Тридцать долларов в 2003 (и почти 40 долларов в 2004) - это уже кое что.

Таким образом, начиная с 2003 года можно констатировать переход частно-олигархического паразитизма в следующую, более зрелую фазу - паразитизма государственно-монополистического.

Природа Паразита при этом принципиально не изменилась - формула: " Связи - деньги - связи (плюс новые связи), по-прежнему, характеризует самую суть производственных (или псевдопроизводственныхх) отношений в нашем обществе.

А внеэкономическое принуждение было и остается основным способом регулирование экономических процессов.
Несколько изменился только характер распределения сырьевой ренты - основной формы добавочного дохода при паразитизме. Теперь она распределяется не столько в соответствии с титулом собственника, сколько в зависимости от места в номенклатурной иерархии.
На смену Паразиту индивидуальному пришел Паразит коллективный.

Разумеется, такая система обладает несколько большей устойчивостью. Но лишь до тех пор, пока мировые цены на энергоносители позволяют получать сырьевую ренту в размерах, достаточных для процветания разбухшей паразитической номенклатуры.

P. S. Так выглядит "картинка" происходящего в нашем отечестве с точки зрения ортодоксального марксизма.
Марксистский инструментарий, кстати, очень подходит для исследования постсоветской реальности.
Наверное, дело в том, что сами "творцы" этой реальности исповедуют вульгарный материализм, для которого
материя первична, а сознание погулять вышло. Причем, материя для них - строго - деньги.
Можно использовать и другую методологию: фрейдизм, позитивизм, постмодернизм - выбирай на вкус.

Удивительно, но одна из интеллектуальных болезней нынешней российской интеллигенции - страшная зашоренность. Даже в том случае, когда интеллектуал исповедует принципы постмодернизма, он чаще всего видит только одну сторону "игры в бисер" - любая идея суть ложь.
Но ведь с гораздо большей основательностью можно утверждать, что всякая идея истинна, нужно только найти для нее подходящее место и время. Поэтому, для исследования одного и того же явления, можно использовать совершенно разные методы. И, при наличие развитого интеллектуального такта, результат будет один.


Помнится, у Геродота описана процедура принятия важных решений у скифов: сначала они совещались на трезвую голову, потом - в наркотической "баньке". Решение считалось принятым, если в обоих случаях старейшины приходили к одному и тому же мнению.

Что касается сегодняшней России, то с какой стороны на нее ни посмотри - ужас, ужас, ужас!

 

Паразитизм - 4. Последствия.

Для тех, кому не надоела наша "игра в бисер", продолжаем сатирическое вскрытие все еще условно-живого российского общества.

В прошлый раз мы остановились на том, что отечественный паразитизм в 2000-ые годы достиг своей зрелости - фазы государственно-монополистического паразитизма.

И что в этом качестве он обладает определенной устойчивостью, по крайней мере до тех пор, пока мировые цены на энергоносители позволяют удовлетворять основные потребности паразитирующих слоев. Но, что это за слои, как они взаимодействуют друг с другом, какова социальная структура общества при паразитизме?

Традиционные для капитализма производительные классы: буржуазия и рабочий класс, в рудиментарном виде существуют и в современной России.

Хотя бы потому, что паразитизм никогда не бывает дистиллированным, кое-какие остатки производства сохраняются в плохо проветриваемых щелях нового общества.

Но не они делают погоду, не они делят основную массу прибыли и, соответственно своему экономическому весу, играют незначительную и подчиненную роль в обществе.

Балом правят два многочисленных класса-паразита: номенклатура (она же - новая аристократия), являющаяся коллективным собственником всего национального достояния и охлос (или новый пролетариат), полностью свободный от собственности ( не считая "хрущевки" и шести соток).

При всем различие между ними оба эти класса роднит принципиальное и последовательное неучастие в процессе производства. Но при этом одни получают почти все, а другие почти нечего.

Разумеется, и номенклатура и охлос, в меру своих сил, имитируют занятость. Номенклатура управляет всем, чем угодно, кроме производства (ввиду его отсутствия): государством, культурой, наукой, спортом, СМИ. Но, главное, - обеспечивает безопасность!

Вообще, следует иметь в виду, что безопасность при паразитизме - священная корова. И это не случайно: паразит ничего не создает, он получает ренту от использования уже созданного природой, или предшествующими поколениями людей. Его господство базируется не на знаниях, умениях и навыках, а на близости к кормушке. Оттесни его от кормушки - и он никто! Следовательно, все внимание паразита сосредоточено на защите своего места у корыта, что и называется "общественной и государственной безопасностью". Поэтому паразит чрезвычайно агрессивен и воинственен.
Он всюду ищет врагов, подлинных или мнимых, неважно, и постоянно взывает к бдительности.

Так вот, главное занятие номенклатуры - руководство этим увлекательным процессом. А охлос поставляет, так сказать, рядовые кадры охранников. Охранник в широком смысле слова - основная профессия охлоса. При этом совершенно не важно, что именно он охраняет: трубопровод, тюрьму, священные телеса высокого начальства, нравственность или духовные скрепы. Основной принцип: где бы ни работать, лишь бы не работать. Кроме совокупного актуального охранника, к охлосу следует относить охранника бывшего и охранника потенциального, которому еще только предстоит научиться с важным видом помахивать резиновой дубинкой. Возьму на себя смелость утверждать, что охранник в широком смысле слова - самая массовая профессия в современной России. Это миллионы людей, а вместе с членами семей речь, видимо, идет о десятках миллионов.

При всем кажущемся несовпадении интересов номенклатуры и охлоса, на самом деле, они неразрывны как инь и ян. Номенклатура не может существовать без совокупного охранника, а охлос умрет с голоду без кормящей его с руки номенклатуры. К тому же, не следует забывать, что чисто теоретически любой ОМОНовец может дослужиться до министра. И хотя, на сомом деле, это иллюзия, но иллюзия вдохновляющая. Но главное, что объединяет номенклатуру и охлос, это отвращение к производительному труду.

Именно поэтому, все надежды "революционной" интеллигенции на то, что рано или поздно охлос восстанет против новой аристократии - абсолютно лишены оснований.

В нашем обществе действительно серьезные противоречия существуют между паразитами и производительными классами (к которым следует отнести и так называемый "креативный класс"). Именно между ними через несколько лет, или несколько десятилетий , после оскудения источников паразитизма, и будет разыгрываться главная драма борьбы за будущее России.

 

5. Конец паразитизма.

Начиная экономико-сатирический анализ постсоветского общества, я обещал ответить на вопрос: «Чем сердце успокоится»? Как завершится блестящая карьера современного российского паразитизма?
Теперь самое время это сделать.

Мы увидели, как Паразит зародился в недрах «реального социализма», окреп, пришел к власти, развился до государственно-монополистической стадии, сформировал адекватную себе структуру общества. Что же дальше? Неужели это и есть «конец истории» по-русски?

Конечно, нет. Слава богу, все имеющее начало, имеет конец. Придет конец и паразитизму, не исключено, что гораздо быстрее, чем мы предполагаем. Однако оставим догадки и мечты другим, более темпераментным публицистам. А сами вернемся на унылую тропу логики.

Мы выявили всеобщую формулу обращения Паразита: «связи – деньги - связи (плюс новые связи)", которая предполагает постоянное накопление коррупции. Но, чтобы эта схема работала без сбоев, нужны деньги. Все больше денег.

А российский рубль (при всем к нему уважении) деньгами является лишь условно, настоящими же деньгами в мире считаются доллары, евро, ну – на худой конец – юани. И, чтобы их получить, нужно что-то продать на внешнем рынке. А продавать нам, кроме энергоносителей, нечего. В этом не было бы ничего страшного, если бы не несколько «но».

Во-первых, закон убывающего плодородия (или убывающей производительности факторов производства), который в нашем случае утверждает, что эффективность эксплуатации разведанных нефтегазовых месторождений, с течением времени, неизбежно падает.

Попросту говоря, чем дольше черпаешь, тем меньше получаешь. А новые месторождения находятся во все более отдаленных и труднодоступных местах. Если бы нефтяные цены быстро росли, но они – увы - больше расти не желают!

Причем - во-вторых - это не «временные трудности», а стратегическая тенденция, связанная, как считают специалисты, с тем, что в мире начинается смена энергетического уклада. То есть нефть постепенно оттесняется с ведущих позиций сначала газом, а затем - неуглеводородными ресурсами.

И вот здесь халявой же никак не обойдешься: чтобы поспеть за энергетической революцией, нужно вкалывать, причем, не столько руками, сколько мозгами. А паразитизм и интеллект – суть вещи несовместные. Ведь при паразитизме постоянно происходит негативный отбор: вверх поднимаются не самые способные, а самые лояльные (как говаривал Михаил Горбачев – «кто лизнет глыбоко»).

Следовательно – материальная база расширенного воспроизводства Паразита неизбежно начинает сужаться.

Как паразит будет реагировать на столь драматическое изменение внешней среды?
Сначала сократит все непаразитические расходы (наука, образование, здравоохранение и пр.). Кроме расходов на «безопасность», которая является основной социальной функцией паразита. Это давно происходит на наших глазах. Здесь, конечно, имеются еще немалые резервы но, как вы понимаете, они конечны.

Следующий этап – попытки экстенсивного расширения своей кормовой базы, то есть – внешняя агрессия. Но, в современном мире, захватническая война экономически неэффективна, поскольку сбывать на мировом рынке награбленное крайне затруднительно.

Что поделаешь – издержки гуманизации. А с учетом неизбежных экономических санкций – прямой убыток. Поэтому на серьезную, большую войну Паразит, на самом деле, не способен.

Остается последнее средство – самопоедание Паразита. То есть, сокращение количества едоков, претендующих на уменьшающуюся в размерах коррупционную ренту.

Самый верный способ такого самопоедания – «борьба с коррупцией», которая в условиях паразитизма является формой естественного отбора наиболее приспособленных к среде паразитов. Критерий отбора все тот же – лояльность: самые лояльные поглощают просто лояльных. Именно поэтому, в процессе борьбы за существование паразит неизбежно выстраивается в жесткую пирамидальную структуру, тяготеющую к диктатуре.

Понятно, что самопоедание тоже имеет свои границы: террор не должен препятствовать расширенному воспроизводству коррупции – работе механизма «связи – деньги – связи».

Но прогрессирующая деградация кормовой базы подталкивает Паразита к самоуничтожению.


Этот процесс может продолжаться довольно долго: ленточный червь способен сожрать 95 процентов своего тела.

И все же – конец неизбежен – паразит погибает. Весь вопрос в том, погибнет ли он вместе с кормящим его организмом, или у социума есть шансы на выживание?

 

6. После паразитизма 

Завершая сатирическое исследование постсоветского паразитизма, следует дать ответ на вопрос, интересующий многих читателей. Есть ли у нас шанс дожить до постпаразитизма, или освоивший наше общество Паразит проник столь глубоко в ткани организма, что погибнет вместе со своим хозяином? 

Вопрос, конечно, интересный, но должен сразу признаться: однозначного ответа на него у меня нет.

Я отнюдь не собираюсь пугать читателя апокалиптическими картинами гибели постсоветской Атлантиды в результате взрыва социального вулкана.

Численное и ментальное преобладание в обществе паразитических классов если не исключает, то крайне затрудняет вызревание революционной ситуации. Как номенклатуре, так и охлосу милее тихое увядание. С олимпиадами, чемпионатами и мотопробегами. 

Но, даже если нашу страну в ближайшие годы ожидают социальные катаклизмы, они вовсе не обязательно приведут к гибели Паразита. Ни смена ФИО первого лица, ни даже столь ожидаемое либеральной интеллигенцией "падение режЫма", автоматически не приведут к изменению характера общественных отношений.

Пока работает формула "связи - деньги - связи", Паразит будет жить. 

Надеюсь всем понятно, что речь идет не о тех "связях", благодаря которым люди устраивают ребенка в детский сад или музыкальную школу, а тех, которые являются составной частью процесса производства. Частные и семейные "связи" всегда были, есть и будут 

Не являются панацеей и "честные выборы". Даже если мы допустим, что по мановению некоей волшебной палочки избирательные комиссии наполнятся кристально чистыми идеалистами, охлос вполне может честно проголосовать за представителей кормящей его номенклатуры. А дальше: переплеты как мочало, начинай сначала. 

По настоящему серьезные изменения произойдут лишь если и когда цепочка "связи - деньги - связи" будет разорвана. Как это может произойти, хотя бы теоретически? Только не нужно уповать на правоохранительную систему: дескать, стоит ввести выборность судей и шерифов, как проблема коррупции будет решена.

Выборность - штука хорошая, она не позволяет чиновничеству превращаться в обособленную касту. Но для искоренения паразитизма этого не достаточно. Избранный населением судья так же способен брать взятки, как и избранный депутат или мэр. Имели дело с депутатами и мэрами? Никакой разницы.

 

Короче говоря: демократизация всех государственных институтов - необходимое, но не достаточное условие преодоления паразитизма.

Система "связи - деньги - связи" перестает работать только в двух случаях:

1. Когда падает ценность денег.

Так было, например, в условиях "военного коммунизма" - деньги обесценились, люди работали за паек и за идею. Но такая ситуация долго продолжаться не может: идеи выдыхаются, денежное обращение восстанавливается, коррупция нарастает. Плавали, знаем.

 

2. Когда падает ценность связей.

А это происходит при ослаблении государственного вмешательства в экономику, когда начинает работать классическая формула "деньги - товар - деньги", то есть при настоящем капитализме.

Но настоящий капитализм невозможен без настоящей частной собственности, в том числе - крупной, в том числе - на землю и недра. А в России крупная частная собственность, как мы помним, носит условный характер и фактически принадлежит коллективной номенклатуре.

 

Казалось бы, все ясно - нужны структурные реформы, типа тех, что были начаты в энергетике господином Чубайсом (не к ночи будь помянут), занимавшимся расчленением РАО ЕЭС. Казалось бы, нужно приватизировать все трубопроводы, железные дороги, недра - и будет счастье.

Но беда в том, что такие реформы крайне непопулярны в народе. А непопулярны они потому, что жива память о номенклатурно-криминальной приватизации 90-ых. И проведение таких реформ невозможно в условиях даже зачаточной демократии. А без демократии не получится ограничить всевластие чиновников, особенно силовиков, которые начнут облагать новых собственников данью.

И снова закрутится цепочка "связи - деньги - связи". 

Что же получается, круг замкнулся? 

Близко к тому, но лазейка, я думаю, остается. Эта лазейка - частичный пересмотр итогов приватизации, но не в пользу номенклатурного государства, а в интересах большинства граждан.