Сергей Бабурин, 2014: " РПЦ - хранитель ДУХА, а наша нравственность - это наш ВЫБОР. С судьями всегда тяжело, особенно во внутренних гражданских конфликтах, когда расколото само общество. Синод РПЦ провозгласил анафему тем, кто первым откроет огонь. Оцените, Александр, то, что даже когда Ельцин, его СМИ и подголоски из интеллигенции обвинили во всем защитников Парламента, Алексий II нас анафеме не придал. Это серьезно. Он почти публично говорил в те дни, что Ельцин уже не человек, в нем нет личности. Почему не анафемствовал виновных? А правда ведь до сих пор не подтверждена официально, а углублять раскол общества - не дело Церкви."
1993 год, 1–3 октября: переговорный процесс
Был ли тогда, в начале октября 1993 года, другой выход из противостояния — без кровопролития?
Но лидеры не смогли договориться и тем самым предопределили кровопролитие.
Это обвинение звучало в милицейском эфире в те короткие часы 3 октября, когда еще не пролилась большая кровь [13]: «Руцкой, что ты за спины людей-то спрятался? Что ты сам не вышел к народу, не остановил их?.. Ни ты, ни Хасбулатов, ни Ельцин, надоели вы, кровопийцы вы…»
Действительно, почему лидеры не пытались остановить насилие со стороны «своих» или же защитить этих «своих» от насилия? Почему обе стороны так стремились перевести позиционное противостояние в комбинационную игру с разменом фигур?
* * *
На самом деле, за несколько дней до развязки была предпринята попытка выйти из тупика силовой конфронтации. Под эгидой патриарха Алексия II начались переговоры в Свято-Даниловом монастыре [14]. Но в те же дни продолжалась и блокада Белого Дома силами «президентской» стороны, и взаимные обвинения политиков с обеих сторон, и уличное противостояние, порою весьма бурное.
Возможно, именно здесь была «развилка», а эти переговоры под эгидой Русской православной церкви были «упущенной возможностью», выходом, которым не воспользовались.
1 октября 1993 года, пятница. За три дня до…
«Демократия и гласность» были отнюдь не единственными способами торпедировать переговорный процесс, а противники у соглашений были не только внутри кольца блокады.
В 15:20 была ужесточена блокада Белого Дома: «Распоряжение “Памира” [Киселев, зам. начальника ГУВД]: ввести жесткий режим, никого не пропускать, не пропускать корреспондентов!»
Информационная блокада — знакомая по первой и второй чеченским войнам и по всем крупным терактам. В любом конфликте «силовики», «особисты» и радикалы с обеих сторон журналистов не любят. Но не всегда эта фобия перерастает в действие. А тогда вдруг стало можно. Можно до сего дня…
Исполнительная власть еще «комментировала» переговоры.
Переговоры стали жертвой не только фальсификаций, но и замалчивания. Патриарх сетовал, что пресс-конференция, прошедшая в 14:00 1 октября, «ни единым словом не была упомянута» в российском телеэфире. Впору удивиться: что тут странного, в стране идет информационная война, «перо приравнено к штыку».
2 октября 1993 года, суббота. За два дня до…
Переговорный процесс с самого начала, с утра первого дня, застыл на месте. На второй день Патриарх сетовал: «…У нас нет совместного графика. Уже три часа. Мы думали, что в три часа получим от совместной экспертной группы график осуществления всех мероприятий, которые мы запланировали…»
Конечно, была еще надежда на работу «экспертов». Но без политической воли руководства сторон это мало что значило. Не защитив первого октября Соколова от генералов и депутатов, Хасбулатов и Руцкой тем самым лишили свободы маневра не только белодомовскую делегацию на переговорах, но и самих себя. В ночь на 3 октября Белый Дом посетил митрополит Ювеналий. Вернувшись, он сообщил: позиция Руцкого и Хасбулатова — вначале, как предварительное условие, «дать политическую оценку». Опять: «все и сразу».
К полуночи 2 октября переговорный процесс уже катастрофически отставал от событий. Патриарх говорит: «Так, короткий протокол… Принять предложение экспертных комиссий для проработки мероприятий по регулированию обстановки вокруг БД… от четвертого… а, четыре двадцать второго октября девяносто третьего года… Это те шесть пунктов, которые подписаны с четырех сторон. …Составить двухстороннюю комиссию экспертов и поручить ей представить к 16 часам 3 октября 1993 года информацию о проделанной работе».
Но этого времени уже нет — в назначенное время центр Москвы уже будет охвачен столкновениями. Переговоры не влияли на активность «улицы», не сопровождались прекращением массовых акций, и «улица» сама вмешалась в процесс. Во второй половине дня 2 октября митингующие захватили участок Садового кольца у Смоленской площади, и вскоре на переговоры пожаловали представители «городских партизан». Из милицейских радиопереговоров: «Сейчас представители Анпилова подойдут, и поведете их в Даниловский монастырь».
3 октября 1993 года, воскресенье
Хасбулатов подчеркнул, что ни в коем случае не должны эти переговоры прекращать… Но это все уже бессмысленно. Даже радиообмен между милиционерами, отслеживающими и обеспечивающими передвижения делегаций, приобретает оттенок абсурда. Около 8:30.
— «Памир» – «Юган-5» [один из заместителей начальнику УООП] — «Памиру». Икону из Третьяковки надо везти не в Белый Дом, а в Елоховский. … — 09:15. «Памир», «Омск» [Кононов, зам. начальника ГУВД]. Патриарх заблудился, заблудился. Они его послали совсем в другую сторону.
Около 16:00, когда толпа уже прорвалась к Белому Дому, отмитинговала перед балконом и получила напутствие — идти на мэрию и в Останкино, «переговорный процесс» продолжался. Его шестеренки как бы крутились в пустоте.
Около 15:55. Формирование отрядов «Трудовой России» и РНЕ.
– «Михнево» [начальник УВД Центрального административного округа] — 7-1, я «Михнево». — 71-й [командир одного из нарядов] — На приеме. — «Михнево» — Вы где? — 71-й — По центру, на своем месте. Прибывают, строются в колонны и штурмовать мэрию. … Площадь у меня вся заполнена там. <…> 61-й [командир одного из милицейских нарядов в кольце блокирования] — «Дунай» [КП шт. ООП ГУВД] — 61-му. — «Дунай» — «61-й, «Дунаю». — 61-й — Выезжает из Белого Дома Воронин на переговоры на Краснопресненскую набережную в сторону ГМЦ. Выпускаем? — «Дунай» — Разберемся. — 61-й — Они говорят, что торопятся, ждут». <…> 61-й — «Дунай» — 61-му. — «Дунай» — «На связи «Дунай». — 61-й — Ну что в отношении четырех машин на переговоры? — «Дунай» — Дают добро. <…> — …мы в тяжелом… — «Памир» — Как обстановка? «Михнево» — Очень сложная. Атакуют штаб. …Руцкой — …частей дивизии Дзержинского, к вам обращается генерал-майор Руцкой … Командиры дивизии…
Между тем переговоры продолжаются. Только спустя значительное время (по стенограмме — десять страниц!) случайно становится известно о событиях у Белого Дома:
«Митрополит Кирилл:
— Во время выступления Лужкова Воронин обронил фразу, что мэрия захвачена. Это что такое? Воронин:
– Только что мне… Абдулатипов звонил, якобы с другой стороны демонстранты подошли к мэрии и вошли в здание…» И, после недолгого обсуждения, «в связи с событиями, происходящими в Москве, принято решение прервать переговоры до 20 часов».
За полчаса до истечения этого срока начнется кровопролитие в Останкино.
События октября 1993 года — не память победителей и память побежденных, но наша общая память. Как отстоять это право на память, которое важнее прав на любые суждения? Об этом подробнейшая статья Александра Черкасова.. Впервые опубликовано в Российском историческом и правозащитном журнале «Карта» № 45-46, 2006 г. http://www.karta.org